С благодарностью и признательностью Валерию Фролову, моему неизменному корректору, источнику очень ценных и компетентных советов, касаемых автомобилей, боевых искусств и прочих подобрых тем.
Ася выглянула из своего закутка, — читальный зал был пуст. Впрочем, она и так это знала. Последними читательницами были две старшеклассницы. Девчонки посидели с пол-часа, выписали из каталога десяток книг, чтобы в конце школьного реферата составить из них список как бы использованной литературы. Тинейджерки ушли давным-давно, и после них читателей не было.
Нет, пусть хоть что начальство говорит, но кому вздумается тащиться в библиотеку в такой час? Одних только бомжей светлые окна манят обещанием тепла и покоя. К счастью, у дверей на посту есть тётя Валя, и дальше неё лишние не пройдут. Тётя Валя же твёрдо уверена, что библиотека — учреждение культуры, а не приют для бомжей. Ася тоже так считает. А из нормальных читателей всего лишь раз приходил мужичонка в спортивном костюме. Тётя Валя встретила его душевно и рассказала потом Асе, что он с женой поскандалил и ушёл из дому, в чём был. Увидел библиотеку, решил скоротать в тепле и уюте несколько часов. Когда уходил, тётя Валя приглашала опять приходить, если что.
— Пускай лучше сидит, журналы листает, чем горькую пить да приключений на свою… голову искать.
Невесёлая библиотечная статистика: единственный читатель за все Асины дежурства тот обиженный женой мужчинка. Ну скажите на милость, какому здравомыслящему человеку на ночь глядя приспичит бежать в библиотеку? До утра не дотерпит? Что библиотека, неотложная помощь что ли? Глупость это, чтоб до такого часа работать. И смысл один единственный — какой-нибудь чиновник от культуры выставится как самый заботливый, самый радеющий о нуждах горожан.
Ася бросила взгляд на часы. Ну, слава Богу, отвела очередь!
— Валентина Михайловна! — позвала они громко. — Закрываемся?
— И правда, время уже, — отозвалась тётя Валя. И повторила официальным тоном: — Закрываем!
Ася мимолетно удивилась неуместной официальности, услышала, как вахтёрша задвигала стулом, встала и прошла в сторону абонементного зала. По заведённой привычке перед уходом домой тётя Валя проверяла служебную дверь, закрыты ли окна, не остался ли включённым свет.
Ася выключила компьютер, положила в сумочку зажигалку и пачку «Лючии», сняла с вешалки куртку. Вообще-то она не работала с посетителями, ни на абонементе, ни в читальном зале. Но эти бессмысленные вечерние бдения распределили между всеми сотрудниками. Примерно два раза в месяц подходила Асина очередь. Бессменной была только тётя Валя. К общей радости. Иначе библиотекарям пришлось бы дежурить по двое, и значит, в два раза чаще. Дежурить по одиночке — нет уж, ни в жисть! Все именно так и сказали. Тогда тётя Валя легко разрешила проблему. Жила она неподалёку, дома её ждал только кот Тихон. Работа в библиотеке ей нравилась и домой она никогда не торопилась. Будучи библиоманом, она перечитала кучу детективов и дамских романов на своей вахте. Одновременно умудрялась вязать, почти не глядя на мелькающие спицы. Вязала она разноцветные носки и тут же одаривала ими работников библиотеки и даже их домочадцев. У Ася тоже имелась пара розовых пушистых носков. Она ходила в них по квартире, и ноги в тёти Валиных носках никогда не мёрзли.
В тёмное окно мягкими заячьими лапками барабанил дождь. Ася вздохнула и вытащила из сумки зонт.
На ходу застегивая куртку, Ася шла между рядами столов к выходу из читального зала. Тут вздумала проверить, на месте ли ключи. Не останавливаясь, начала рыться в сумке и… налетела на человека. Это было столь неожиданно и невозможно, что Ася испуганно вскрикнула и отшатнулась так резко, что едва не упала.
— Ох, простите!.. — торопливо проговорил мужчина, удерживая её за локоть.
— Откуда вы?.. В зале никого не было!
— Что случилось, Анастасия? — издали подала голос бдительная тётя Валя.
Она заторопилась подойти к ним, но энергичный шаг по мере приближения сделался спокойным и ушла из лица готовность защищать и давать отпор. Ну да, конечно, мимо неё библиотечный гость никак не прошёл незамеченным. Теперь она смотрела на мужчину вполне доброжелательно. Видимо, ей нравилось то, что она видела. Ночной визитёр был весьма интересным мужчиной. Выше среднего роста, пропорционально сложенный. И хотя в этой ситуации он был несколько растерян, однако манеры его оставались спокойными, уверенный в жестах, никаких лишних движений. «Начальник,» — подумала тётя Валя. Притягивали внимание красивые орехово-карие глаза с живым блеском, их взгляд был мягким, бархатным. Густые тёмные волосы заставляли подумать, что он был у парикмахера не далее как сегодня.
— Вы просто меня не заметили, — виновато сказал он. — Получилось, я вот здесь запрятался.
Мужчина указал на одно из кресел, что стояли у журнального столика вблизи каталогов. Здесь обычно работали те, кому надо было что-то найти в фонде — вынимали длинный каталожный ящик с библиотечными карточками, и переносили его на столик. Этот угол не был виден от Асиного стола, его закрывали стеллажи с книгами. И на стеллаже, на полках, обращённых к креслам и столику, лежали стопки журналов.
— Вы меня извините, я не нарочно. Сидел тут, журналы читал. Я же не знал, что вы меня не слышите.
— Совсем заработалась! — неловко улыбнулась Ася. — Это вы меня извините за невнимание.
— Да мне никакого внимания не требовалось, я вон, на полке всё, что надо, нашёл. Мне страшно неловко, что испугал вас. Получилось, будто нарочно прятался. Такое глупое недоразумение…
— Вот незадача! Как говорится, у двух нянек… — развела руками тётя Валя.
Ася мысленно обругала себя за нелепый испуг, и ни с того, ни с сего почувствовала досаду на этого неожиданно возникшего человека, разумеется, ни в чём не виноватого. И всё же голос её прозвучал сухо:
— Приходите завтра. Сейчас мы уже закрываем.
Взглянув на него, Ася вдруг вспомнила имя и фамилию мужчины. Она уже встречалась с ним. Лёлька тогда ушла в школу проводить какое-то библиотечное мероприятие, и Ася заменила её в читальном зале. Тогда он и приходил. Ася ещё выполняла какой-то его запрос, выносила книгу из фонда и, как положено, отмечала запрос в его читательском формуляре. «Евгений Дакота», — назвал он тогда своё имя, и оно запомнилось необычностью. Слово «дакота» ассоциировалось у неё то ли с романами Фенимора Купера, то ли с фильмами немецкой киностудии Дефа и с югославским актёром Гойко Митичем. Оттуда, из детства, она знала, что дакота — это индейское племя. И вот — Евгений Дакота. Красивое оказалось имя у этого посетителя. Да и сам он был выше среднего
— Ещё раз прошу прощения, — прижав руку к груди, мужчина виновато смотрел на Асю.
— Не за что, — Ася перекинула через плечо ремешок сумки, давая понять, что хватит уже разговоры говорить. — Валентина Михайловна, вы сдали на пульт?
— Уже звоню!
…Вне стен библиотеки «заячьи лапки» оказались отнюдь не мягкими и не пушистыми. Дождик был холодный, к тому же заметно усилился. Ася попрощалась с тётей Валей, поёжилась от необходимости выходить из-под защиты козырька над входом, подняла воротник куртки и раскрыла зонт.
— Можно я довезу вас до дому? — услышала она. Неурочный посетитель всё ещё был рядом.
— Вам что, некуда время девать? Или вас из дому выгнали?
— С какой стати? — теперь удивился мужчина. — С чего вы взяли?
— У меня однажды был читатель, как раз в такое же время. Его супруга выгнала.
Мужчина рассмеялся:
— Слава создателю, я ещё не обзавёлся домашней катапультой. Так вы позволите доставить вас к родному порогу? Ну, хотя бы в знак того, что с досадным недоразумением насовсем покончено.
Ася медлила с ответом.
— Нет, вы, конечно, можете отказать. Ну тогда хоть одну мою ма-а-аленькую просьбу выполните?
— И какую же?
— Просто объясните, из каких соображений вы тёплому салону автомобиля предпочтёте холодный дождь, автобус, темноту, лужи и грязь? А если вы беспокоитесь, что я стану напрашиваться на чай, клянусь, напрашиваться не буду!
Ася чуть приподняла брови: какой догадливый, однако ж. С ответом-то она медлила не потому, что в дождливый поздний вечер собиралась предпочесть автобус автомобилю, а потому, что засомневалась: как бы не пришлось отшивать навязчивого провожатого, это ей было лень делать.
— Я просто бесплатное такси, — улыбнулся мужчина, — доставлю вас домой и исчезну.
— Ну, хорошо, — хмыкнула в ответ Ася, — я согласна.
— Меня зовут Евгений…
— …Дакота. Я помню.
— Ого! Удивили. Это что, профессиональная память?
— Это запоминающаяся фамилия.
— Всё равно, не ожидал, что вы меня помните. А вы Анастасия, я знаю. Прошу, — указал он на серебристый автомобиль у обочины.
Дверца закрылась мягко и почти беззвучно, отсекая от Аси дождливый, слякотный вечер. Сидеть в этом автомобиле было как-то особенно удобно. Она осмотрелась. Сидений оказалось только два, но были они какие-то огромные. Их обтягивала светло-серая, почти белая кожа с чёрными простёжками. Руки удобно ложились на широкие боковые валики, ощутимо охватывающие сидящего. В этом мягком охвате было на удивление комфортно. Весь салон: облицовка передней панели, двери и руль были затянуты такой же светлой кожей.
— Интересная у вас машина.
— Спортивный вариант BMW.
— На спортивных автомобилях мне ещё не доводилось ездить, — Ася снова с любопытством осмотрелась. — Вы лихач?
Евгений рассмеялся:
— Нет, я очень корректный и осторожный водитель. Скорость люблю. Но всему своё место и своё время.
— Тогда почему именно спортивный?
— Хммм… — протянул Дакота и неожиданно спросил: — Вы, Ася, в любовь с первого взгляда верите? — Коротко взглянул на её озадаченное лицо: — Ой, нет, я не вам собрался объясняться в любви. Я про этот автомобиль — у меня к нему именно любовь с первого взгляда. Увидел и понял, что мне нужен именно он. У него ярко выраженный характер. Такой же как у меня.
— Интересно, как можно с первого взгляда разглядеть в автомобиле характер? И вообще — характер? У машины?
— Конечно. А как же? У каждого автомобиля своё лицо.
— Лицо? — насмешливо уточнила Ася.
— Да вы сами попробуйте разглядеть и всё поймёте! На один автомобиль глянешь и видишь — простоватый, недалекий. Другой — хитрюга, сильно себе на уме. Третий спесивый, надменный. А если владельца спросить, то каждый скажет, мальчик или девочка его авто, и про нрав много чего расскажет.
— Надо же! — засмеялась Ася. — Ну тогда про свой расскажите. Можете?
— Запросто. Готов развлекать всю дорогу. А могу даже и весь вечер, — он с усмешкой коротко взглянул на Асю.
Она изобразила недоумение:
— То есть… вы уже не бесплатное такси?
— По-вашему, я на что-то претендую?
— Но кто-то же намекает, что заговорит меня на весь вечер. Шехерезада из BMW!
— Ха! Нет, направление ваших мыслей мне, конечно, нравится! Я ничего не имею против… — Он опять взглянул на Асю и вздохнул: — Помню, помню… я всего лишь водитель благотворительного такси.
— Вы сейчас лукавите, да? Обещали развлекать рассказами про автомобиль, а не развлекаете.
— Я готов!
— Ну, рассказывайте. Вот вы взглянули на него и что там «в лице» разглядели?
— Итак. Как только я взглянул на этот чистопородный бумер, тут же пришла мысль о звере. Я думаю, подобная мысль и у вас обязательно мелькнула бы, — медленно, подыскивая сравнения, заговорил Евгений, — о быстром, сильном… сосредоточенном охотнике. Вы бы почувствовали в нём боевой азарт. Это настораживает и даже слегка пугает, но ещё больше притягивает. В нём независимость и достоинство, самоуверенность… без намёка на хамство. У него фары — как раскосые глаза дикой кошки. Он похож на снежного барса… когда зверь сгруппировался и в любой момент готов броситься вперёд.
— Однако… Мне уже хочется выйти и как следует разглядеть его.
— Сейчас темно, — мужчина улыбнулся: — Зверь прячется в темноте. Разве в темноте его разглядишь?
— Так ваш бумер агрессивен?
— Да… Вы ухватили самую суть, — на светофоре загорелся зелёный, и автомобиль мягко тронулся с места. — Именно так: при всей элегантности в нём ощущается концентрированная агрессия. Он элегантный зверь, завораживающий красотой и силой. Впрочем, агрессия должна быть в характере любого спортивного автомобиля.
— Вы меня удивили. Такие неожиданные слова, сравнения… они больше подходят к живому существу, чем к железяке.
— Железяка?! — возмутился Евгений, глядя вперед, где свет фар разгонял сумрак позднего вечера. В этом свете пространство было густо заткано серыми дождевыми нитями. — Видите ли, Настя, езда на спортивном авто предполагает экстремальность. И когда он выносит тебя из самых рискованных положений… когда возникает чувство, что между тобой и машиной абсолютное взаимопонимание… и знаешь, что он надёжен как самый верный друг… невозможно одновременно думать, что это всего лишь бездушная железяка. Спортивный автомобиль — это и друг, и утешение, и радость.
— Чем вообще он отличается от обычного?
— Хмм… — задумчиво протянул Евгений. — Ну, можно сказать, спортивный автомобиль начинается там, где заканчивается легковой, и заканчивается там, где начинается гоночный. Для гоночного что самое важное? Обогнать, выиграть десятые доли секунды. На спортивном тоже гоняют на предельных скоростях — какой же русский не любит быстрой езды? Но это не подлинная суть его, а, так сказать, побочный продукт. Гоночные и спортивные автомобили вроде бы похожи, но цели у них совершенно разные. В спортивном самое важное — удовольствие от его вождения. А если говорить о чисто технических качествах — он гораздо мощнее легкового. Он способен резко набирать скорость и большую. Для него очень важна хорошая аэродинамика и балансировка, развесовка, чтобы не выкинул чего в критической ситуации — не улететь с дороги, например. В нём всё продумано с учётом скорости. Вот даже сиденья — будь у сиденья плоская спинка, на скоростном повороте из него просто вывалился бы. А из этих куда вывалишься? Наоборот, центробежная сила только глубже вдавит в сиденье, зафиксирует. К эргономике этих сидений не придирёшься — сидишь в машине как влитой. К тому же у них большой диапазон регулировки, можно идеально подогнать под себя. Интеллект и мощность автомобиля, его огромный ездовой потенциал чувствуешь всякий раз — проходишь ли поворот, жмёшь ли педали. Крены минимальны, запаздываний на руление нет, траектория движение корректируется моментально и точно. Никаких размазанных реакций — на переключение скорости реагирует как на удар хлыста. Настолько в нём всё продумано и функционально, что машина становится умной. Абсолютно спокойна на высоких скоростях. Даже поворот спокойно пройдёт под газом, ещё и чёрный автограф оставит на асфальте. На боковые удары ветра не реагирует. Хорошая аэродинамика, это когда автомобиль и ветер становятся единым целым.
— Вот это да-а-а! Это же просто ода автомобилю! Знаете, я далеко не всё поняла в вашем автомобильном сленге, но впечатление получила большое. Вы будете разочарованы, но я тот самый русский, который НЕ любит быстрой езды. Я далека от скоростей, от рёва автомобильных моторов, от автографов жжёной резиной на асфальте. Это для меня чужой мир. Так что сегодня я, можно сказать, встретила человека из параллельного мира.
— Надеюсь, мне удалось пробудить в вас хоть чуточку интереса к моему миру?
— Не знаю. Вы очень интересно рассказываете, просто заворожили. И мне очень нравятся увлечённые люди. Но сама я не экстрималка. Мне не захотелось почувствовать, как на огромной скорости перегрузки вдавливают меня в это замечательное кресло.
— Не сочтите, что поддакиваю, но я, действительно, разделяю ваш точку зрения. Не надо вам этого всего: перегрузок, скоростей…
— Эээ… а почему вы так считаете? — озадаченно, и даже с ноткой обиды проговорила Ася.
— Вы только в мужском шовинизме меня не обвиняйте, ладно? — засмеялся Евгений, — Но я правда считаю, равноправие, это, конечно, хорошо. Но всё равно, пусть остаётся что-то чисто мужское и чисто женское. Женщина может быть сильной личностью, но не железной леди. Её сила в другом.
— В чём?
— Видите ли, мужчина ведь изначально был охотником и воином. Обязан был жить на грани фола. В таких условиях риск — такое же естественное состояние, как дышать. Едва ли ни каждый день мужчина должен был рисковать жизнью и умереть, если надо. А женщине нельзя было погибать, она хранительница и продолжательница рода. Думаете, это не запечатлелось в нашей крови, в генах, в подсознании? Я преклоняюсь перед женщиной. Вместе с вами как-то сами по себе входят в жизнь уют, тепло, любовь. По мне, так это тайна — что такое в ней, в женщине, отчего с ней рядом тепло? Не с каждой. А лишь с той, которая по природе своей хранительница. Я знаю женщин, которые обожают машины, движение, скорость, упиваются властью над огромной машиной. С ними интересно общаться. Недолго. Несколько минут.
— Выходит, всё-таки вы — шовинист.
— Нет. Пусть моя любимая женщина прыгает с парашютом и занимается дайвингом, водит любой вид транспорта, хоть самолёт. Но пусть при этом нуждается во мне. Как в опоре и защитнике.
— Браво, — слегка насмешливо сказала Ася. — Я готова позавидовать вашей любимой женщине.
— В таком случае, отчего усмешка?
— Слишком красиво, слишком правильно. Слишком ни к чему не обязывающая ситуация, чтобы сказанное было истиной от слова до слова. И всё же — спасибо. Вас интересно слушать. И спасибо что спасли от дождя. Вот мой дом.
Машина завернула под арку во двор и остановилась у подъезда, который указала Ася. Она открыла дверцу и через неуловимое мгновение обернулась:
— Один вопрос можно?
— Конечно.
— Для чего вам понадобилось в такой час сидеть в библиотеке?
— Я отвечу вам в другой раз.
— В другой раз? — в голосе Аси прозвучало удивление.
— Завтра.
Помедлив, она сказала:
— Нет.
— Тогда позже. Опять будет ночь и холодный дождь, и вам снова понадобится такси.
Ася молча смотрела на него несколько секунд, и, так ничего и не сказав, вышла из машины, скрылась за дверью подъезда.
Она разделась, прошла в зал, включила компьютер, музыкальный центр и телевизор, убрав звук в телевизоре до конца. Музыка звучала негромко. Ровно так, чтобы слышно было из кухни, куда Ася отправилась варить кофе.
Ася включила кофеварку и открыла холодильник, разглядывая его содержимое. Взгляд скользнул мимо сыра, мимо упаковки с тонко нарезанными ломтиками мяса, мимо маслёнки с красной крышкой… Остатки вчерашнего салата, зелень… Нет, есть не хотелось. Ася достала сливки и закрыла холодильник.
Справа от неё по-ночному темнело окно. В него можно было бы увидеть едва освещённый двор с песочницей, качелями и деревянной горкой. Угадать места для парковки автомобилей, редкие деревца и безрадостные, посеревшие цветники вблизи подъездов. Если бы Ася посмотрела сейчас в окно, она увидела бы этот пустой ночной двор. А человека, стоящего в тёмной глубине арки, разглядеть было невозможно. Ну, разве что красный огонёк сигареты… И то, едва ли. Человек стоял и смотрел на засветившиеся окна Асиной квартиры.
…Она не любила осень. Осенью у неё всегда возникало ощущение холода и хотелось согреться. От вида самых первых жёлтых листьев — вестников осени посреди лета — где-то глубоко в душе становилось холодновато. Нет, Ася могла восхищаться панорамой леса, окрашенного в царские цвета — золото с пурпуром. Ей нравилось идти по тихой-тихой аллее, когда дорожка сплошь засыпана сухой разноцветной листвой. Она шуршит под ногами, и этот шорох висит в осенне-прозрачном воздухе. Даже осеннее ненастье нравилось, но только чтобы сидеть в тепле и уюте, и дождь колотился бы о стекло, и в мокрых, голых ветках раздражённо посвистывал ветер… Разумеется, в этом времени года имелась своя прелесть, и всё же — это было время умирания. Остывания. Красивого, даже роскошного умирания, неизменно окрашенного печалью. Осенью Асе хотелось до самого носа завернуться во что-нибудь тёплое и мягкое, забраться с ногами в большое рыхлое кресло, греть руки о большую чашку с густым горячим шоколадом и бездумно смотреть все подряд телепередачи. Или слушать музыку. Ещё чтобы чайные свечи расселись по квартире роем светлячков и горели целую вечность, внося умиротворение и покой.
Утро в библиотеке началось как всегда. Ася дождалась, пока все разошлись по своим рабочим местам, и наступила привычная тишина. Она вышла в читальный зал. Перед библиотечной кафедрой уже стоял паренёк — ранний птах, студент, судя по всему, а стук Лёлькиных каблучков доносился из просторного помещения позади кафедры, из книжного фонда. Вероятно, она выполняла его запрос. Через минуту Лёлька вышла со стопкой книг и отдала их читателю и потянулась к ящику с формулярами, выискивая его учётную карточку.
«Интересно, сколько в этом ящике её поклонников?» — улыбнулась про себя Ася.
Лёлька была хороша. Взгляд не мог скользнуть мимо её яркой рыжей шевелюры. Роскошные волосы Лёльки были вьющимися от природы, и являлись предметом зависти многих Она же непрестанно жаловалась подругам, что нет с ними никакого сладу. Открытое Лёлькино лицо с ярко выраженными высоко поставленными скулами и милые ямочки на щеках окончательно брали в плен. Кожа лица была тонкая, как бы фарфоровая, и румянец с лёгкостью проступал на ней. Выделялись чувственные губы, яркие, с красивым контуром верхней губы, а дерзкий взгляд коричнево-зелёных глаз был в полной гармонии с резкими, порывистыми движениями.
— Как дела? — подняла она голову от стола. — Что новенького?
— У тебя есть читатель — Дакота Евгений, — кивнула Ася на картотеку с читательскими формулярами. — Помнишь его?
Лёлька пожала плечами:
— Не-а, не помню. А что с ним?
— Вчера сидел до закрытия, а потом довёз меня до дому.
— Молодой? — оживилась Лёлька. — Ну-ка, ну-ка, — потянулась она к картотеке. — Дакота, говоришь… Ага, вот он, попался!
Лёлька принялась изучать личные данные, внесённые в формуляр: имя, отчество, фамилия, дата рождения, адрес…
— Слушай, ну мужчина в полном расцвете сил! Аська, неужели ты наконец-то обратила внимание на мужика? Рассказывай давай, чем он произвёл неизгладимое впечатление?
— Правда, произвёл, — засмеялась Ася, вытягивая из пальцев подруги картонную книжицу. — Если бы ты его послушала! Лёль, ты знаешь, как он говорит! Просто артист разговорного жанра!
— Он что, анекдоты травил всю дорогу?
— Почему — анекдоты? — непонимающе посмотрела Ася.
— Ну, как? Они же людей смешат, артисты разговорного жанра, Петросяны всякие.
— А-а-а… Нет, тут другое. Лёль, я не помню, чтоб встречала человека, который умел бы так красиво говорить. Просто так, общаясь. Ярко. Образно. Правильно…
— Ты давай по-порядку излагай.
— Во-первых, у него спортивный автомобиль. BMW.
— Ничего себе! Он крутой что ли, этот Дакота? Такое авто кучу бабок стоит!
— Да уж наверно не простой работяга. Не знаю. В самом деле, я понятия не имею, что он из себя представляет.
— Ну ладно, дальше рассказывай.
— Ты знаешь, я в машинах не разбираюсь, дуб дубом. А тут… он мне такое про свою машину наговорил, про характер её рассказывал. Я ведь даже не перескажу. Сказал, что его автомобиль на дикого зверя похож, на хищную кошку, что фары раскосые, как кошачьи глаза. Ой, да я так не расскажу, Лёль. В общем, у него талант рассказчика, его слушаешь, и слушать хочется.
— Та-а-ак… ты согласилась ещё раз его послушать? Когда?
— Нет. Ничего подобного.
— Вот тебе на! Почему? — с упреком уставилась на неё Лёлька. — В кои-то веки интересный мужик попался… В кои-то веки глаза на него открыла… Почему ты опять в ракушку свою запятилась?
— Ни почему. Отстань, Лёлька.
— Ася, ну нет, ты погоди, погоди! Ну он же ещё появится?
— Ну-у… наверно.
— Отлично! Мы его отфутболивать не будем, ага? Мы к нему неприменно сперва приглядимся! А если такое добро окажется нам не надоть, так мы его — ать-два! — и пошлём по другому маршруту. А? Ну чего ты? Если чел со всем интересом к тебе, чего шугаться-то? Ни к чему ведь не обязывает. Ой, блин, — поморщилась она, — ну совсем его не помню!
— Во-первых, Лёля, с чего ты взяла, что у него ко мне интерес?
— В библиотеке до закрытия сидел? До дому довёз? Встретиться предлагал?
— Ну… да… именно в таком порядке, — засмеялась Ася.
В зал вошли двое читателей, направились к кафедре.
— Нам вот эти журналы нужны, — протянул один из них листок со списком журнальных статей.
Ася вернулась в свой кабинетик, вытряхнула из пачки сигарету, закурила, подошла к окну и открыла форточку. Снаружи потёк холодный влажный воздух. Ася села в своё кресло и с улыбкой потянулась. У неё было хорошее настроение. Его нисколько не испортили Лёлькины упреки и ворчание.
Их было трое. Закадычное трио возникло ещё в школе и выдержало испытание временем и жизнью. Ася, Лёлька и Элька.
Лёлишна и теперь ещё время от времени начинала возмущаться:
— Эль, ты только послушай, как она нас зовёт! Лёлька! Элька! Будто мы болонки какие-нибудь. И как мы её называем: А-а-ася. Трепетно и нежно.
— Как скажешь, дорогая, — не возражала Ася. — Отныне тебя я буду звать Ольгой, а Эльку — Элеонорой.
— Ой, только не это! — скукоживалась Эль.
— Ольгой? — без энтузиазма Лёлька пробовала слово на вкус. — Так и просится «Петровна». Я целый день Ольга Петровна. Вся из себя библиотечная дама. Ну и как я с таким ником буду хулиганить? Ладно, так и быть, для тебя я Лёлька.
— А для меня? — надувала губы Элька.
— Для тебя само-собой, по умолчанию, — Лёлька целыми вечерами просиживала за компом, в форумах и блогосферах, потому их специфический сленг частенько пробивался в её речи. — С тобой мы в одной лодке, сестра!
Окончив школу, каждая из троицы пошла своей дорогой. Однако связей друг с другом они не потеряли, и новые друзья-подружки старой дружбы не затмили. Лёлька — самая озорная и бесстрашная из троицы — долго не могла выбрать профессию. Когда уже во всю шли выпускные экзамены, она услышала по радио об институте Культуры, и в тот же день до невозможности удивила подруг, заявила, что идёт на библиотечный факультет. Не меньше удивлены были и родные Лёльки. В их представлении библиотечная профессия и Лёлька — два абсолютно несовместимых понятия. Но решение её оказалось окончательным и пересмотру не подлежащим.
А вот за Эльку выбор сделали родители, и она — разумная, послушная, прекрасно воспитанная девочка — спокойно этот выбор приняла, пошла учиться на экономический факультет.
Ася поступила в медицинский, и для подруг не было секретом, почему она связала своё будущее с медициной: в медицинский институт пошёл Артём, их одноклассник. Самый красивый мальчик из всех старших классов.
Правда, чуть позже Ася переменила свой выбор, и решила, что будет психологом-логопедом.
— Вот кто поставит мне язык на место! — радовалась Лёлька.
У неё были проблемы с «эр». Иногда получалось красивое, чёткое «р-р-р». Но чаще — не получалось. Это никому не мешало, в том числе и самой Лёльке. Но картавить, когда лучшая подруга — логопед, это, извините, нонсенс. Увы, Лёлька радовалась зря, ей так и не суждено было перестать картавить. Прошло несколько лет, и Ася развела руками, обследовав Лёлькин речевой аппарат:
— Раньше надо было звать на помощь логопеда, в детстве, понятно? А сейчас — увы…
— Ну, всё понятно, какой ты специалист! — презрительно оттопырив губу, резюмировала Лёлька. — Я теперь специально всю жизнь буду твоей подругой! В качестве анти-рекламы. Путь тебя совесть грызёт — у логопеда картавая подруга! Ха!
— Лёлишна, ты не картавая. Ты очень красиво грассируешь. У тебя совершенное французское эр!
— Точно? Не врёшь? — сомневалась в Асиной искренности Лёлька. — Ладно, пусть будет. Может, я во Франции как-нибудь окажусь. Выйду замуж за француза и стану француженкой. Вот пусть тогда они у меня учатся грассировать. Но ты меня ещё прононсу научишь! — гнусаво заявляла она.
— Да запросто! — весело обещала Ася.