Окраинный район города был застроен частными домами. Ещё до Асиного рождения её родители переехали из села в город в поисках работы и лучшей жизни. Именно этот район приглянулся им почти сельской неспешностью жизни, огородиками и садами. Тихо, зелено, спокойно. А город вот он, рукой подать — какой-нибудь десяток минут на трамвае или автобусе, и ты уже среди многоэтажных домов, вокруг красивые витрины, парки… Хочешь — иди в кино, хочешь — в театр.
До трёх лет Ася была домашним ребёнком. Благодаря бабушке, она знать не знала никаких детских садов. А потом бабушка стала прихварывать, и Асю решили отдать в детский садик. В первый же свой детсадовский день она познакомилась с мальчиком Артёмом, когда воспитательница привела её в группу и сказала:
— Артёмка, пожалуйста, позаботься об Асе. Покажи девочке наши игрушки, книжки. Присмотри, чтоб не обижали её.
Четырёхлетний Артём был на редкость самостоятельным и рассудительным человеком. К поручению он отнёсся со всей ответственностью. Взял за руку робкую, растерянную малышку и повёл за собой. Опекал весь день. Решительно пресекал все попытки отобрать игрушки, которыми она играла, вместе с ней раскрашивал картинки в книжке-раскраске. А когда Ася разревелась, загрустив без мамы и папы, он утешал, гладил по голове, цепляясь рукой за большой бант, и неловко вытирал ладошками её мокрые щеки. Потом пришло время обеда, и Артём притащил из игровой комнаты стульчик, приставил пятым к своему столу. Воспитательница хотела навести порядок, но он заявил: «Пусть Ася с нами сидит!» Воспитательница улыбнулась и пересадила за другой стол кого-то из «старичков». Она ещё помнила, что сама же поручила Артёму заботиться о новенькой, но вообще-то никакого особого значения своему поручению не придавала. А ведь, может быть, именно она заронила в детские сердечки чувства привязанности друг к другу, ответственности и признательности.
С этого дня началась их крепкая дружба. Оказалось, живут они на параллельных улицах, а дома их стоят рядом, через огороды.
Артём и Ася стали неразлучны. В один год пошли они в первый класс. Вместе шли в школу и вместе домой, сидели за одной партой, но никому в голову не приходило дразнить их женихом и невестой. Их отношения воспринимались как явление абсолютно естественное, само собой разумеющееся, а многие вообще считали, что они брат и сестра. Правда позже, когда девочки и мальчики подросли, немало нашлось, кого злила и раздражала неразлучность этой пары.
Артём стал красавцем. Всё в его внешности было гармонично. Неотразимым было сочетания очень светлых волос и чёрных бровей. Ясные сине-зелёные глаза, как чёрным контуром обведены были густыми ресницами. При взгляде на него сердечки ёкали и дух захватывало не только у девчонок-школярок. Ни один женский взгляд не мог равнодушно скользнуть мимо. В учительской о нём говорили, ещё когда малышом был:
— Ну что за прелесть! Бывают же такие красивые дети! Настоящий Маленький Принц! — и улыбались: — У него даже «роза» есть, как у настоящего, из книжки, — Асенька. Он точно так же трогательно о ней заботится!
Позже об Артёме-старшекласснике говорили:
— Какой мужчина растёт! Мечта! — и в голосе слышались нотки зависти.
— И что удивительно, характер у мальчика золотой. Всегда спокойный, самостоятельный, надёжный. За таким любая как за каменной стеной будет. Повезло Асе, ничего не скажешь.
— Если только не уведёт какая-нибудь…
— Ну, Анастасия тоже не Золушка. По ней тоже вздыхают ни один и ни два, я вам точно говорю, — утвердительно кивала классная руководительница. — И умница к тому же. Так что они — пара на редкость гармоничная. Дай Бог, чтоб у них всё счастливо сложилось.
— Никто не спорит, Ася — прелесть, — соглашалась молоденькая преподавательница химии. — А всё же Артём… — не найдя слов, она восторженно крутила головой и вздыхала.
Она была права. В Асином облике не было ничего такого, чтобы взглянуть на неё, да и остолбенеть с открытым ртом. В Артёме было, а в Асе нет. Но она была мила, великолепно сложена, а стоило заглянуть в её выразительные серые глаза, стоило познакомиться с ней, пообщаться хоть с пол-часа, час, и человек очаровывался этой девушкой, неизменно попадал под её обаяние.
А в мединститут Ася вот почему пошла. Артём задолго до окончания школы знал, что станет врачом. Его мать была очень болезненной женщиной, но чём она страдала — точного диагноза врачи поставить не могли. Артём очень жалел маму, переживал за неё и злился на бессилие врачей. Его мечтой стало поскорее выучиться и самому вылечить мать. И он не просто мечтал, он настойчиво шёл к мечте. Дома у него было много книг по медицине, он весь был там, в этой области человеческого знания. Для кого-для кого, но для Артёма не существовало вопроса, куда идти после школы. Он самостоятельно учил латынь, анатомию, много знал о лечебных травах, о народных и прочих нетрадиционных методах лечения. Знал профессоров, преподающих в медицинском, и нередко ходил на их лекции вольным слушателем.
С Асей он делился своими открытиями и знаниям, и, в конце концов, так увлек её, что будущую профессию она не видела нигде кроме как в медицине. Правда, в большей степени пошла Ася в медицинский для того лишь, чтобы не расставаться с любимым. Она успешно сдала вступительные экзамены и была на седьмом небе от счастья, что они вместе. Артём с удовольствием помогал ей. Сам он учился легко, азартно. Им владели два главных увлечения, два смысла жизни: учёба и Ася.
Чувства, которые связывали Асю и Артёма, были чем-то большим, чем любовь. Они знали друг друга всю жизнь. Да, именно так — у Аси было очень мало воспоминаний, в которых не присутствовал бы Артём. Так мало, что можно сказать, их вовсе не было. То же самое и у Артёма. Он хорошо запомнил девочку с испуганными глазами, и как её маленькие пальцы крепко вцепились в его руку. Это воспоминание неизменно вызывало у него улыбку — наверное, Асе он показался тогда большим и надёжным, хотя в действительности был таким же малышом, как она. Но ей нужен был защитник, и она наделила этого малыша качествами, которых до того дня маленький Артёмка не знал в себе. В тот день он почувствовал себя именно защитником, большим и сильным. И стал таким для Аси на долгие годы. Потому их связывали почти родственные чувства. Такие, которые возникают в крепкой семье, где царит бережная любовь, и каждый окружён вниманием и заботой всех.
Доверие Аси к Артёму было безоговорочно и безгранично. Нет, слепой она не была. Прекрасно знала, что по её Артёмке вздыхают и убиваются. Взять хоть девчонку, соседку Артёма. Малышня, школьница — приходит после своих уроков и занимает пост на подоконнике. Из окна ей видна часть улицы, по которой он будет идти домой от трамвайной остановки. И вот сидит она часами, обняв острые девчачьи коленки, положив на них голову. Или читает что-то, даже уроки, кажется, делает на подоконнике. Всё ради нескольких минут пока он идёт к дому, чтобы не спускать с него огромных влюблённых глаз. При этом она уверена, похоже, что Артём остается в абсолютном неведении про эти её ожидания — она ведь смотрит на него из-за капроновой шторы, за которую успевает шмыгнуть. Робеет перед Артёмом до крайности. Пару раз при Асе приходила она к соседям с материным поручением, то возвращала долг, то ещё зачем-то. Глядя на девочку, Ася тогда почувствовала к ней что-то вроде сострадания… Девчушка была сама не своя, и визит этот, возможность оказаться так близко к своему обожаемому кумиру, был для неё событием вселенского масштаба.
И не только про безумно влюблённую школьницу знала Ася. Но при этом — как ни странно может показаться — чувство ревности было ей незнакомо. Она настолько хорошо знала Артёма, что никогда, ни разу в нём не усомнилась. Она знала, что если бы Артём — нет, не изменил ей, а только мыслями потянулся бы к другой, только в душе его ворохнулось бы что-то — она сейчас же поняла бы, прочитала по глазам, расслышала бы в голосе, узнала по походке, по плечам, по спине… Как не понять, когда она чувствует его, как себя. Но не было никогда и ничего, ни малейшего повода, ни даже тени его. В институте поначалу они были неразлучны. Приходили вместе, сидели на лекциях рядом. Правда, после занятий Артём почти всегда находил себе дело, задерживался допоздна.
Тихо и мирно, и неожиданно быстро подошёл к концу первый семестр. И тут Артём сказал неожиданное:
— Ася, не надо было тебе в медицинский идти. Не твоё это.
Для неё эти слова прозвучали столь же внезапно и странно, как раскат грома посреди солнечного полдня. Ну да, она не была так фанатично, как он, захвачена медицинскими науками. В подаче Артёма — окрашенное его эмоциями и увлеченностью — всё выглядело куда интереснее, чем-то, о чём приходилось слушать на лекциях и читать в учебниках. Ася немного завидовала его одержимости. Учился он на редкость легко и как-то… естественно, что ли. Не замечал никаких трудностей. Ей же хоть и труднее было, но училась она старательно, добросовестно корпела над конспектами лекций, сидела в библиотеках, зубрила латынь… Присутствие Артёма скрашивало все минусы, и она не возводила свои проблемы в степень. Асе даже в голову не приходило, что если бы не Артём, она не пошла бы в эту трудную, беспокойную профессию. И услыхав такое от него, она изумлённо уставилась на Артёма:
— О чём ты говоришь?..
— Я хочу сказать, может быть, всё исправить, пока не поздно? — спокойно пояснил он. — Ведь профессия — она на всю жизнь. Зачем тебе дело, которое будет в тягость? Меня не радует, что ты выбрала медицинский только из-за меня. Может быть, ещё раз обдумаешь всё хорошенько, разглядишь попристальнее. Не поздно ведь передумать, перерешить.
— Артём, да я не вижу себя ни в какой другой профессии… Даже не задумывалась…
— А ты задумайся, Асютка. На медицине же свет клином не сошёлся. Вот, к примеру, я давно заметил, у тебя с детьми как-то очень легко всё получается, к любому находишь подход.
— Ну… да. С детьми мне легко. Они мне почему-то доверяют.
— Так ведь это редкий талант! Сколько людей специально с этой целью психологию штудируют, а всё равно никакого толку, никакого контакта.
— Не-е-ет, вот уж кем-кем, только не учителем!..
— С детьми разве только учителя работают? Как тебе детская психология, например?
Ася в замешательстве смотрела на Артёма. Из всех отраслей знания именно психология всегда её привлекала. В библиотеке она хорошо знала полку с книгами по психологии, из серии «Эврика» все перечитала, что нашла по теме, да не по одному разу. Если бы сама выбирала, куда идти учиться после школы, может, и задумалась бы о профессии психолога. Но она не выбирала, она просто хотела идти по жизни рядом с Артёмом.
— Асютка, ты даже не представляешь, сколько у малышей проблем психологического характера. Как нужна родителям и детям толковая помощь. Подумай, всё ведь из детства идёт, из детских комплексов, стрессов, страхов. Не распутали их вовремя, а там, глядишь, Чикотило вызрел.
— Ну ты скажешь, Артёмка…
— Крайность, конечно, но по сути-то правда.
— Артём, а ты, в самом деле, думаешь, мне лучше не быть врачом?
— Асенька, я совсем не хочу сказать, что ты не подходишь для этой профессии. Ты умница, старательная, обязательная. Ты выучишься и станешь работать ответственно, со знанием дела, специалистом хорошим будешь. На этот счёт у меня ни малейших сомнений. Но для тебя самой-то… Ведь куда счастливей человек, если не по долгу на работу идёт, а ещё и радость от неё получает. Я точно вижу, что оно тебя не особо радует уже сейчас, так откуда что потом возьмётся? Сама ты как думаешь? Нравится тебе? Есть предмет или преподаватель, на чьи лекции ты с радостью, с интересом идёшь? Подумай, Ася, ещё исправить не поздно.
В общем, второй семестр Ася начала на факультете прикладной психологии. Учиться стало интересно, темы лекций захватывали. В профессии психолога-логопеда сочетались и взаимодополняли друг друга знания физиологии и нейропсихологии. Оказалось, что логопед не только дикцию исправляет и учит правильно звуки-буквы выговаривать, но занимается проблемами детской психики в целом. Ася овладевала психотерапевтическими техниками, которые позволяли корректировать психику маленького человека, управлять им, и иногда она начинала чувствовать себя посвящённой в тайные знания, которые дают тайную власть над человеком. Постижение техник и приёмов как будто наполняло её некой силой, которую она, Ася, способна преобразовать в невидимое, мощное и доброе оружие. В душе она иронизировала сама над собой, но ощущение тайной власти ей нравилось. Ася обнаружила, что можно учиться с удовольствием, и была несказанно благодарна Артёму.
Вот так и получилось у них, что учёба теперь была у каждого своя. Артём остался «без присмотра», что воодушевило его поклонниц.
Вокруг Артёма закипели страсти в полном соответствии со словами Александра Сергеевича: чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей. Одни робко, другие смело и откровенно пытались вытеснить Асю из его сердца. «Она дура! — ставили Асе злобный диагноз. — Думает, всю жизнь у своей юбки его удержит! Ничего-ничего… Ещё поглядим. Ещё вспомнит, что близко локоть, да не укусишь!»
Артёма пытались соблазнить, плакали, объяснялись в любви и в ненависти. Какие только сплетни не распускали разочарованные и обиженные, обманутые в самых дорогих сердцу надеждах! И обязательно находились доброхоты, которые доносили ядовитые наветы до Асиных ушей. Но злой радости доброхотов тут ничего не обламывалось — всё разбивалось об Асино непрошибаемое равнодушие к этим нашептываниям. Равнодушие её было той же самой природы, что и лёгкость, с которой Артём выдерживал любые искушения.
Асины «странности» ещё как-то могли объяснить — мол влюблена по уши, дорожит им, потерять боится, а потому слово боится поперёк сказать… Потому готова от него всё терпеть, молча обиды глотает, делает вид, что не трогают её россказни про то, как охмуряют её Артёма… А уж что там на самом деле в душе у этого херувимчика творится, какой ад кипит — этого же не видно. Такие предположения вполне годились для объяснения Асиного поведения. Но вот Артём… Не монах же он, в конце-то концов! Так почему не действуют на него испытанные методы. А может, голубой? Может, они с Аськой «подружки»? И такие сплетни распускали тоже. А только эти двое всё равно каким-то образом оказывались вне досягаемости грязных брызг, к ним не липло. И всякие гадости сами собой сходили на нет. Да стоило один раз увидеть, как беззаветно влюблённый Артём трогательно заботится о своей Асе. В столовой хотя бы посмотреть, как опекает её, строжится и заставляет есть, «как следует». И тут же — ласковое, любовное прикосновение к руке, к щеке… Слепыми, наверное, были те, кто пытался глубоко копать в поисках причин, почему Артём такой «странный», а Ася столь безразлична, когда ей «открывают глаза на истинное положение вещей». Причина-то лежала на виду, на поверхности, одна-единственная. Они по-настоящему любили друг друга, той самой редкой любовью, о которой мечтают все, но редко кто верит, что она в жизни случается.
А говорить, что Артём монах — это уж вовсе смешно! Это никак не про него. У Артёма есть родная, нежная, возлюбленная его женщина. Несравненная. Потому что ни с чьими не сравнятся её влюбленные, солнечные глаза, пьянящая улыбка, весь её нежный облик. И потому никто кроме Аси Артёму не нужен.
Досаждающие своим вниманием представительницы прекрасного пола не будили в нём никаких нежных чувств, а наоборот, вызывали раздражение. Они мешали, претендуя на его внимание, на его время. Не было у Артёма лишнего времени. Он учился неистово. Вгрызался в теорию. Торопился стать врачом. Хорошим специалистом, владеющим обширными знаниями. Но знания — это ведь только пол-дела, к тому же, лёгкая его часть. А дорого ли стоит врач-хирург с одной голой теорией? Опыт нужен, который приходит только с годами работы. С этим всякий бы согласился, но не Артём. Не мог он ждать годы. Потому не выходил из анатомички. Артём торопился. Торопился изо всех сил… И не успел. Мать похоронили, когда он учился на последнем курсе…
Её смерть сбила его на лету. Он потерял опору и падал, падал, в бездонную пропасть… Не стало мамы, из-за которой он решил стать врачом, мечтая вернуть ей здоровье. Вместе с мамой не стало цели, ради которой всё было. Столько лет он жил мыслью, что мама будет здорова, он сумеет, надо только постараться. Эта мечта светила ему, как далёкая, но досягаемая звезда. И он стремился к ней изо всех сил, карабкался, сдирая кожу, задыхаясь… и вдруг погасло… Вместо сияния впереди — мрак, и впереди, и вокруг, такой непроглядный, будто ослеп… И многолетняя безумная гонка кончилась непрошибаемой стеной, вздыбившейся в один миг поперёк его пути, и он влетел в неё со всего маху, разбился вдребезги…
Артём остался один. Братьев и сестёр у него не было. Отец… Отец был. Но Артём никогда не испытывал к нему таких чувств, как к матери. Если между родителями случались размолвки — а случались они часто — Артём всегда был на стороне мамы, жалел её, а на отца копилась в душе обида. Потом родители развелись, и отец из семьи ушел. Артём тогда перешёл в девятый класс, и происходящее воспринимал по-взрослому. Его отношение к разводу родителей было двойственно. С одной стороны он испытал облегчение — не будет больше в доме скандалов и слёз. А с другой стороны — он не понимал, не хотел понимать, не хотел принять и оправдать, что можно оставить больную, слабую женщину, предать её, уйти.
Артём не видел отца ни разу с тех пор, как тот ушёл. Знал откуда-то, что он не уехал, живёт тут же, в городе. Но больше никаких сведений об отце не имел, да и желания не было ни узнавать что-то, ни встречаться. Не раз Артём задумывался о своём отношении к отцу. Ведь столько лет они жили рядом, отец и сын. Так почему не возникло в душе ничего тёплого? Ведь, наверно, отец любил его, играл, забавлял, баловал… Однако в памяти ничего такого не осталось, как ни старался припомнить. Вот о маме помнил: как любил её голос, когда она читала ему интересные книжки, как рисовала смешных человечков и придумывала про них целые истории, и он хохотал до упаду… Да много чего помнил. Иногда Артёму даже приходило в голову — может быть, этот человек ему не отец, оттого между ними столь прохладные отношения. Это было предположение, не более, и Артём не очень-то верил, что оно истинно. Он допускал так же, что отец-то его любил, это сам Артём не отвечал ему сыновней любовью. Почему так между ними сложилось, один Бог знает, и уже ничего не исправишь…
Про похороны отец узнал, пришёл. Был на кладбище и на поминках. Отец и сын перекинулись какими-то необязательными и скупыми словами, а опорой друг другу в горе не стали. Когда люди начали расходиться, отец подошёл к Артёму попрощаться. Оставил свой адрес. Когда он ушел, Артём листок разорвал не глядя.
Больше родственников, близких людей у него не было. Кроме Аси.
В те дни, окрашенные в траур, он забыл про свою мужественность, про свою взрослость. Что он, фактически, уже врач, которому люди будут доверять свои жизни. Он чувствовал себя осиротевшим, потерянным и одиноким.
— Ася, теперь у меня только ты, — сказал он в день после похорон. — Ты не исчезнешь?
— Ну что ты говоришь? Разве я могу без тебя?
— Тогда не уходи. Останься. Не думай, пожалуйста, что ты мне нужна пустоту заполнить. Тишину эту мертвую… Не поэтому… Я потерять тебя боюсь. Мне страшно, что вдруг ты куда-нибудь денешься. Давай подадим заявление в ЗАГС? Будь моей женой, Асенька.
Они никогда не обсуждали своё будущее. Они были так близки, что слова ничего не могли добавить в их отношения или взаимопонимание. Ведь было понятно само собой, что придёт время, они станут одной семьей, а как иначе? Но пока всё идёт своим чередом. Не студенческую же семью заводить. Для чего вешать себе на шею новые обязанности? Снимать угол, думать, как платить за него, а есть-пить-одеваться? Неужто на родителей рассчитывать? Для чего эти проблемы? Для чего громоздить их друг на друга? Нет, сначала решить главную… А главная оказалась миражом. Оказалось, друг для друга они и есть самое главное. Нет у них двоих ничего дороже.
— Я не могу без тебя, Ася. Когда тебя нет, я как разряженная батарейка. Бессмысленный, ни на что не годный. А когда ты рядом — я не знаю, как получается… ты рядом, и я начинаю видеть какой-то смысл в жизни. Мне надо быть с тобой, чувствовать тебя, прикасаться, заботиться о тебе, любить… Когда ты уходишь, у меня такое ощущение, что я теряю всё. И страх, что навсегда. Не уходи, пожалуйста.
— Хорошо, Артём, я останусь. Только ты пообещай мне…
— Всё, что хочешь.
— Нет, ты послушай сначала, потом обещай. Ты будешь по-прежнему стараться стать самым лучшим хирургом. Ты должен.
— Зачем?.. Я никому ничего не должен…
— Нет. Должен. В память о маме.
— Я не смог её спасти…
— Перестань, Артём. Ты прекрасно всё понимаешь. Ты понимаешь, что ничего не смог бы сделать. Врачи не боги. Но знаешь… где-то живут сейчас люди… Они ещё не знают, что однажды придут к тебе, каждый в своё время. И для каждого ты станешь последней надеждой. Ты будешь их спасать. Врачи не боги, но на тебя будут молиться, ты мне поверь. Ты — хирург от Бога. Уже сейчас про тебя так говорят.
— Перестань.
— Тёмка, ты теперь на себе почувствовал, как страшно и больно терять. Ты подумай, сколько раз твои руки отведут от людей эту боль? Разве это не цель, Тёма? Ты должен.
Асина заслуга, что в тот жуткий период жизни он собрался с силами и начал понемножку восстанавливать себя из осколков. Именно она вытащила его из жуткой депрессии.
К тому времени в Асиной семье дела обстояли так.
До переезда в город отец работал школьным учителем физики. Человек с живым и эвристическим умом, он очень любил свой предмет. Но прелестями профессии был сыт по горло и преподавать в школе больше не хотел. В городе имелось немало других учебных заведений, и молодого, энергичного физика с распростёртыми объятиями встретили в техникуме автоматики и телемеханики. Но там он долго не задержался. Ученики Павла Соболева стали занимать первые места на всевозможных Олимпиадах, что привлекло к нему внимание. Его выступления и доклады на семинарах и конференциях отличались содержанием, глубиной подачи материала и почти интригой. Если в программе семинара стояло имя Соболева, его выступлений ждали с интересом, уверенные, что услышат нечто новое, необычное и захватывающее. Соболева узнали как человека высоко эрудированного, он всегда был в курсе последних научных событий, и так основательно вникал в эти события, что за консультациями к учителю физики обращались даже университетские преподаватели. У Павла завязались многочисленные знакомства и дружеские отношения среди ученых-физиков. Скоро ему предложили перейти работать в университет, а поскольку его диплома для такой работы было маловато, он одновременно начал заочно учиться на физико-математическом факультете.
С возрастом не убавилось ни энтузиазма, ни любопытства, зато прибавилось знаний, опыта и учёных степеней. Теперь он бывал на международных научных симпозиумах, конференциях, и в последние годы доктор физико-математических наук, заведующий кафедрой радиофизики Павел Соболев несколько раз получал предложение работы от европейских университетов. Останавливало Соболевых то, что пришлось бы оставить Асю и мать Павла одних. В семье были тесны родственные связи, и такие несущественные на чей-то взгляд причины для Соболевых значили много. И всё же, когда пришло приглашение из Берлинского технического университета, на семейном совете решили, что его стоит принять. В Берлине уже около десяти лет жила сестра Павла, эмигрировавшая в Германию с мужем, немцем по национальности, и их заочное участие в семейном совете имело немалый вес. Они настойчиво уговаривали Павла и Катерину приехать в Берлин.
— Асенька — человек взрослый, самостоятельный. По всем законам природы ей пора от вашей опеки избавляться, — в шутку говорили они, но в этой шутке шуточной была только верхушка, а основа — вся, как есть, истиной. — А маму хорошо бы нам совсем к себе забрать. Приезжайте, проконсультируемся у хорошего юриста и узнаем, как это можно сделать. Вместе наверняка найдём возможность.
Таким образом, Асины родители уже около года жили в Германии и в ближайшее время должны были приехать, чтобы забрать с собой бабу Любу.
Семью Артёма они, разумеется, прекрасно знали, как своих бывших соседей из времён молодости. Правда, не встречались с ними с тех пор, как продали домик на окраине и переехали в благоустроенную квартиру. Однако всё равно, были в курсе событий, происходящих в этой семье. Теперь глубоко и искренне соболезновали Артёму, скорбели о смерти его матери. Когда Ася сообщила, что они с Артёмом решили пожениться, Соболевы приняли это как должное. Артём остался один, от Аси вот-вот уедет бабушка Люба… На фоне этих событий женитьба их выглядела самым логическим и правильным решением.
Разумеется, взгрустнулось родителям, что дочка так скоро выросла, и вот уж девочка-доченька становится женой. Печально, что омрачено это, большой важности, неповторимое событие печатью траура, и неуместна весёлая и пышная свадьба… Ну что ж, значит так тому и быть. Утешало и примиряло с этими обстоятельствами то, что все знали: Артём — прекрасная пара для Аси, за таким мужем Асенька будет как за каменной стеной.
Так родилась семья Никитиных и, несмотря ни на что, Ася и Артём были счастливы.