Три дня пролетели скоро, и пришла пора возвращаться в город. Не успела Ася вернуться домой — гость на порог!
— Ты извини, что с опозданием поздравляю… Вовремя не получилось, тебя дома не было. Поздравляю с Новым годом! Вот, это тебе.
Толик двумя руками протянул ей что-то круглое, упакованное в блестящую подарочную бумагу с серебристыми снежинками и снеговиками. Сверху бумага была собрана в пучок и красиво завязана ленточкой.
— Пуняша… — растрогано и одновременно озадаченно проговорила Ася. — Спасибо, конечно, только… ну зачем ты? Праздник же прошел. И вообще…
Ей и в голову не пришло подарок ему приготовить. Ася почувствовала себя неловко.
— Не отказывайся. Я это ради собственного удовольствия, — смущенно хмыкнул он. — Мне приятно.
Ася укоризненно и нерешительно покачала головой, потом сказала:
— Ну, заходи, чаю выпьем за Новый год.
— Если разрешишь, я прихвачу чего-нибудь покрепче чаю, — вопросительно посмотрел Толик.
— Не надо. Я напою тебя необыкновенным чаем — эликсиром бессмертия. Ты пил когда-нибудь белый чай?
— Это с молоком что ли?
— Ничего не с молоком. Есть чай черный, есть зеленый, красный, а есть белый. Вкуснятина-а-а-а! Ну, давай, заходи.
Пунич прошел на кухню и поставил свой подарок на стол. Ася хотела легким движением подвинуть его подальше от края, и удивилась:
— Ничего себе! Что там такое тяжелое?
— Не гантели, не бойся, — улыбнулся Толик.
Ася развязала ленточку, развернула бумагу и всплеснула руками. Большая хрустальная ваза была наполнена шоколадками и самыми изысканными конфетами.
— Вот это ты придумал! У меня слов нет!
— Я же знаю, ты сладкоежка, — довольно проговорил Толик.
— Нечего хвастаться, что знаешь мои пороки. С ними бороться надо, а как, если такие провокации?
— Кто бы не говорил, что слишком много хорошего это плохо, он лжёт. Сказал Чеширский Кот, — сообщил Пунич.
— Что-что? — удивленно посмотрела на него Ася.
— Я здесь ни причем.
— Ох уж этот Чеширский Кот, — поджала губы Ася. — Что-то он стал путаться под ногами.
Они долго сидели и пили чай с вкусными конфетами. Толик расспрашивал, как Ася встретила Новый год, и она, предупредив, чтоб Пуняша не вздумал опять критиковать ее друзей, рассказывала про тропических бабочек, про Саймона и Эль, про паркурщика Калину и его подарок Лёльке. Описывала домик-теремок и шикарную сауну; уморительно смешно рассказала про катание с ледяных горок и прогулку верхом на лошадях по зимнему лесу… Имя Дакоты она старалась часто не упоминать. Хотя неприязнь Толика к нему считала глупостью. И даже не глупостью, а чистой шизой, на которую Пунич никакого права не имел и поощрять эту шизу Ася не собиралась. И все же, тактично упоминала о Жене вскользь.
— А ты как праздновал? Что мы все про меня?
— Я обыкновенно. С родственниками. Нормально так посидели, но рассказывать нечего.
Толик соврал. Новый год он встречал дома, один. Но почему-то не захотел сказать об этом Асе.
— Чай у тебя и правда очень вкусный, — перевел он разговор на другую тему. — Где взяла?
— Родители снабжают деликатесами. Посылку прислали к празднику. Я его раньше тоже не пробовала и не знала даже, что есть такой. Оказывается, чайные листочки для него собирают всего два дня в году, рано утром с 5 до 9 утра. И даже не листочки, а только стрелочка серебристая из почки выходит, ее и сощипывают. Сборщикам строго-настрого запрещается есть лук, чеснок, пряности, и прочее с сильным запахом. Алкоголь тоже ни в коем случае. А то запах испортит аромат листочков. Если во время сбора начинается ветер или дождь, то весь урожай забраковывают.
— Ничего себе, вот это чаёк! Дорогой, наверно?
— Это да. Он считается самым редким, самым дорогим и самым роскошным в мире. На самом деле есть и более дорогие, но все равно, именно у белого такая репутация.
— Ася, вот почему так получается? Рядом с тобой всегда что-то особенное.
— С чего ты взял? — вскинула брови Ася. — Придумаешь, тоже.
— Не придумываю. Сама разве не видишь? Сама же рассказываешь, как Новый год встретила. И этот чай тоже необычный. Дело даже не в вещах, которые тебя окружают… Просто какое-то другое состояние, атмосфера другая рядом с тобой… Я чувствую, только не знаю, как сказать. Вот есть в искусстве разные стили, да? Классицизм там, ренессанс, барокко, что еще… ну, не важно. И с тобой рядом как будто в другой стиль попадаешь.
— Хм-м… в какой же, интересно?
— Не знаю. Ты притягиваешь красоту. Грустишь красиво, красиво куришь, вот даже чашку держишь как-то по-особенному.
— Толик, Толик… — покачала головой Ася, — фантазер ты и выдумщик. А может, ты поэт? Стихи романтические пишешь?
— Не пишу я стихи, — буркнул Пунич, и опять почему-то соврал.
Ася проснулась, и первая мысль, которая ее посетила, была о том, что сегодня день рождения Артема. В ту же минуту у нее испортилось настроение. Зачем такое вспоминается? Ей нет никакого дела до этой даты, ей нет никакого дела до чужого мужа.
Она лежала и бездумно смотрела в щель между задвинутыми шторами. С улицы сочился мутный утренний свет. Ох, пусть ее сегодня никто не трогает! Она будет долго-долго лежать в полудреме, со своими безрадостными мыслями. И не будет их прогонять. Потому что лень. Наверное, она устала от праздника. Сегодня не хочется развлекаться, отвлекаться, улыбаться… а хочется наоборот, отключить телефон, исчезнуть для всех. Увы, выдернутый из розетки телефонный шнур не поможет исчезнуть. Наоборот, такая самодеятельность чревата визитами. А видеть она не хочет сегодня ни-ко-го. Ладно, пусть звонят. Сегодня для всех она как бы по уши в домашних делах. Хозяйство и впрямь запустила не хуже той горе-Федоры. Только сегодня для ведра и тряпки она тоже не существует. Ее нет нигде. Хорошо, что на работу еще не надо, просто замечательно даже. Ася вздохнула, отвернулась от окна, натянула на голову одеяло и закрыла глаза.
Потом она захотела есть. Было уже около полудня. Ася встала и побрела на кухню. Сразу же зазвонил телефон, как будто в засаде сидел. «Женя», — подумала она, и услышала в трубке его голос. Дакота предлагал поехать куда-нибудь пообедать.
— Не могу, — сказала Ася, обводя глазами тихую, полусонную квартиру. — У меня сегодня трудовая повинность и полный разгром — стирка, глажка, уборка…
— Хочешь, я приеду, помогу с разгромом?
— Нет, я люблю убираться когда сама и одна. Завтра увидимся.
— Передумаешь — звони. Я с радостью.
— Передумаю — позвоню, — покладисто сказала Ася. — Пока.
Она положила трубку, скривила губы и сказала себе: «Вруша». Подумалось вдруг: «Странно, Женя и заботливый, и милый, и чуткий, но почему-то возникает ощущение, что его слишком много. Хотя он вовсе не навязчивый… А вот Артема никогда много не бывало… Он был как будто естественным продолжение ее самой…» Ася вдруг нахмурилась, резко тряхнула головой и плюнула в сердцах: да оставь ты меня ради Бога!
Что за блажь, в самом деле! Она решительно зашагала на кухню, будто надеялась, что досадливые, никчемные мысли не поспеют за ней, отстанут, заплутают, потеряются…
Включила кофеварку, открыла холодильник и разочарованно присвистнула — кормилец выглядел удручающе. Ну как она забыла! Вчера ведь, когда чай пили с Пуничем, она заглядывала в холодильник и подумала же еще, что прямо с утра надо в магазин сходить. Перед отъездом за город Ася разморозила, вымыла его, ну и повыкидывала, естественно, всякие залежалые продукты и остатки. Мда…
Выходит, не судьба провести день в берлоге. Придется выбираться за пропитанием. Не лапу же сосать! А значит, надо хоть по минимуму чистить перышки, одеваться… Нет, сначала все же кофе. Тем более, обнаружилась начатая пачка сухариков, а в холодильники стояла-таки масленка с кусочком сливочного масла. Ася неторопливо попила кофе, потом медленно курила у окна, глядя на улицу сквозь прозрачную штору. За окном был туманный холодный день, из тех, которые с утра до вечера проходят, будто в сумерках, и прямо с утра сразу начинает вечереть. Выходить и окунаться в эту смурность совсем не хотелось.
Тут позвонила Лёлька, и они долго болтали, пока Ася не сказала: «Всё, клади трубку. У меня в холодильнике шаром покати, я в магазин пошла». Лёльке она тоже сказала, что всем развлечениям сегодня дана отставка по причине того, что она намерена немножко прибрать в квартире.
То ли кофе, то ли общение с Лёлькой взбодрили ее, и Ася, собираясь в магазин, даже замурлыкала какую-то песенку.
Она возвращалась домой и была уже в десятке шагов от двери подъезда, когда ее окликнули. Ася обернулась на голос, и увидела молодого мужчину, выходящего из припаркованной неподалеку машины.
— Стас? — удивилась Ася. — Ты как здесь?
Он не ответил, шел, широко улыбаясь и раскинув руки. Ася даже сделала шажок назад, показалось, что Стас примется обниматься с ней. Нет, обниматься он не стал, остановился:
— Привет, Анастасия!
— Ну? И чего ты меня разглядываешь? Как ты здесь оказался?
— Разглядываю потому что смотрю — ты только в тот вечер была такая… — он выпятил губы, вспоминая нужное слово. Не вспомнил. — На балу ты меня прям удивила. Я даже подумал: — «Ну, Ася, ну Ася!.. Это ж надо! Кто мог подумать, что в маленькой худышке скрывалась такая леди?» Ты шикарно выглядишь, Анастасия!
— Надеюсь, ты приехал не для того, чтоб сообщить это мне?
— Я к тебе, Ася, приехал.
— Оба-на! Это с какого переполоху? — рассмеялась Ася.
— Ага… — невпопад сказал Стас. — Звоню в дверь, а тебя нет. Думаю ждать-не ждать — гляжу, как раз ты идешь.
— Стоп. Перестань болтать. Стаська, ты же пьяный совсем! Ты зачем явился-то, я не поняла.
— Ну… у меня дело к тебе… — он мялся, бросал взгляды ей за спину, в сторону своей машины. — Ася, понимаешь…
— Ничего не понимаю! — Ей вдруг неодолимо захотелось оглянуться. Откуда-то взялась глупейшая мысль, что в машине Артем — воспоминание о нем вцепилось в нее сегодня бульдожьей хваткой. Да еще Стас появился из той жизни, которую она обязана забыть… — Ничего не понимаю! — со злостью повторила она. — Приехал вдрызг пьяный, мямлишь про какое-то дело! Что за ерунда? Давай, Стасик, кати отсюда.
— Ну, постой… Я ж киднепингом никогда не занимался, вот и мямлю…
— Ты что, кого-то украл? — удивилась Ася.
— Еще нет. Тебя украдаю. Ася, поехали со мной, пожалуйста.
Ася состроила гримасу, не собираясь отвечать на его слова, и шагнула к подъезду. И тут Стас облапил-таки ее, крепко обхватив за плечи.
— Прекрати! — гневно вспыхнула Ася, и почувствовала, как ноги ее отрываются от земли, Стас подхватил ее на руки…
Все случилось в секунды — Ася оказалась на заднем сиденье машины.
— Эт-т-то еще что?! — Ася была возмущена и шокирована таким с ней обхождением, но не испугана. Резко толкнула противоположную дверцу, но она оказалась заблокированной. Стас уже упал рядом на сиденье, и автомобиль резко сорвался с места.
— Немедленно остановите! — кипя от ярости потребовала она, едва не выламывая ручку двери. — Я вам разнесу эту халабуду!
— Ася, ну погоди… Ты не бойся, никто тебе ничего плохого не сделает!
— Идиот! Я по-русски говорю: останови! Ты оглох?! Эй, за рулем! А ну выпусти!
— Ася, ну перестань, давай я тебе объясню…
— Вели остановить машину, тогда объясняй!
— Щас приедем и остановимся.
— Ну урроды! — металась Ася, колотила по двери и куда не попадя, в том числе по своему похитителю.
— Ася! Да сядь ты! Эй, ты мне нос разбила! — шмыгал он, пытаясь схватить ее руки. — Ну всё! Сама виновата!
Он обхватил ее, прижал руки к бокам.
— Вот идиотище! — запыханно, прерывисто говорила Ася, пыталась выдраться из тесноты крепких рук. — Прекрати дышать на меня, вонючка! Отпусти, говорю!
— Аська! Сиди! Не отпущу! Будешь дергаться, тебе же хуже будет.
— Ну ты гад, Мещеряков! И куда ты меня везешь?
— Я не гад. Честно! Ты не бойся, Настя, это сюрприз такой. Про сюрприз заранее не говорят, подожди маленько.
— Стаська, скотина такая, ладно… если что, я извинюсь за разбитый нос. Но если что… смотри, мало тебе не покажется.
— Всё, договорились. Только ты больше не дерись, сиди спокойно, ага? Пятнадцать минут и ты все узнаешь.
— Все равно, Мещеряков, ты гад. И сюрприз твой идиотский. Ну так и быть, поглядим…
А что еще оставалось? За рулем сидит незнакомый парень, знай себе крутит баранку, игнорируя происходящее за спиной.
— Хоть приятель-то твой не пьяный, надеюсь?
— Не пьяный, — буркнул водитель.
— А чего тогда людей похищаешь? Это знаешь, ли, статья.
— Ася, не приставай к человеку. Это хороший человек. Я… ну так, выпил слегка, а под мухой я за руль никогда-а-а, — с категоричностью протянул он. — Вот и позвонил хорошему человеку.
— Ладно, помолчи. Надоел. И не дыши в мою сторону! — потребовала Ася.
— Что ты такая суровая? — вздохнул Мещеряков. — Я же ни какой-нибудь приставала с улицы, я же тебе не чужой, а ты… Дерешься…
— О-о-ой, — сморщилась Ася, как будто внезапно заболел зуб. — Ты, лучше молчи, Стаська! Заявляешься с бухты-барахты, понимаешь. И ведешь себя, как гад — в хлам пьяный, тащишь в машину, везешь невесть куда и зачем, а я всё это время должна кидаться к тебе на шею и обливаться умильными слезами.
Стас опять вздохнул, молча глядя на Асю, а потом сказал:
— Ты такая красивая стала.
— Иди к черту, — буркнула она и отвернулась к окну.
Больше Ася не отвечала ни на какие вопросы и попытки Стаса ее разговорить, успехом не увенчались. Хотя в общем-то она как-то вроде перестала злиться на него. Даже неожиданно для самой себя. Ну болван, что с него взять. А бояться Ася не боялась. Ехали они по знакомым улицам, по центру города. Белый день и люди кругом. Да и… это же Стаська, нормальный, свой парень. О том, что прошло немало с того времени, когда она знала его в качестве «нормального, своего парня», а теперяшнего его она совсем не знала, об этом Ася не думала. А если бы знала, насколько Стас изменился, пожалуй, заволновалась бы. Наконец, он сказал:
— Вот, приехали.
Машина свернула во двор, зажатый четырьмя кирпичными пятиэтажками. Молчаливый парень из машины не вышел, кивнул Стасу, развернулся и уехал. Мещеряков стоял с двумя большими Асиными пакетами, набитыми продуктами из магазина. Ася скептически окинула его взглядом, задержалась на пакетах и строго сказала:
— Имей ввиду — за сохранность головой отвечаешь.
— Не извольте беспокоиться, глаз не спущу. Вперед!
Лифт поднял их на четвертый этаж. Стас, прислонив один пакет к стене, сунул ключ в скважину. И тут из-за двери донеслись мужские голоса. Асе это не понравилось, но Стас уже распахнул дверь и отступил, пропуская Асю вперед. При этом он надавил кнопку звонка, и Ася вздрогнула от пронзительной электрической трели. Голоса в квартире смолкли.
— Проходи, — заговорщицки шепнул Стас. — Нет, погоди, я сейчас…
Он торопливо сунул куда-то свою ношу, взял Асю за руку и повел в гостиную.
Там были только мужчины. Судя по всему, компания гуляла давно. Все смотрели на нее и молчали. Смотрели со странным интересом. Интерес был такого рода, будто они знали про нее что-то. Ася повернулась к Мещерякову и с убийственным спокойствием спросила:
— Ты привез меня на мальчишник?
Он кивнул, но смотрел мимо Аси, с каким-то ожиданием смотрел, с предвкушением… И она обернулась. Тогда мужчины, один, другой, глянули куда-то за спины и посторонились, открывая того, кто сидел там, сзади. Он так и сидел, не двигаясь, только стал на глазах бледнеть.
— Стас… зачем… — прошептала Ася, но голос вдруг провалился куда-то, от него остался один колючий шелест. Ася поперхнулась им, закашлялась взахлеб. В руке у нее оказалась бутылка. Ася, обливаясь, глотнула минеральной воды, снова закашлялась и, повернувшись спиной к бледному лицу, к прожигающим болью растерянным глазам, бросилась прочь…