повесть
Когда темнело, улица приобретала веселый, праздничный вид. Сияли многочисленные вывески, рекламные щиты. В витринах модных бутиков демонстрировали себя элегантные манекены — у них были такие позы, такие парики, не говоря уж о нарядах… Казалось, что из своих витрин они смотрят на прохожих сочувственно-презрительно.
А вот за этими огромными, идеально прозрачными окнами манекенов не было. Взглядам открывалось залитое светом фойе, и позволялось сколько угодно любоваться роскошью отделки, льдистым блеском паркета, сиянием богатых люстр и бра, таинственной глубиной складок бархата. За тяжелыми портьерами угадывались входы куда-то в главное, но туда взгляд с улицы проникнуть уже не мог, только ухо ловило приглушенную музыку. Над этим таинственным великолепием люминесцентно переливались крупные стилизованные буквы: «Эльдорадо». И не надо было никому пояснять, что так называется знаменитое варьете, и название его известно не только жителям города.
Ему очень подошло бы имя «Титаник», если бы не печальный финал роскошного корабля-исполина. Варьете и в самом деле было похоже на большой, нарядный корабль, который уверенно плывет сквозь ночь, а сотни иллюминаторов излучают не свет — сам праздник брызжет изнутри. Этот свет выносит наружу аромат роскоши: вкус дорогих блюд, бутылки шампанского в зеркально начищенных ведерках со льдом. В нем угадывались нарядные женщины с холеными руками, мерцающий блеск драгоценностей… Внутри себя этот корабль заключал мир, который сильно отличался от того, что подступал к окнам снаружи: мир бесконечного праздника и богатства, и праздник этот был доступен не каждому. Неприступный корабль плыл мимо, довольно равнодушный к тем, что оставался за его бортом, а любопытствующим доставалась подачка — возможность выхватить глазом короткий миг чужой, иной жизни.
Впрочем, на том корабле не только прожигали жизнь, но и трудились до седьмого пота.
Сейчас, в одиннадцатый час утра, корабль был тихим и сонным. Стекла сияли хрустальной прозрачностью, задернутые шторы создавали ощущение покоя внутри, а вернее, — его иллюзию.
…Во внутренний дворик, где имелся чёрный, рабочий вход в здание, завернул большой мотоцикл. Он остановился сбоку от двери, и мотор умолк. Владелец его неторопливо покинул седло. Рядом с огромной машиной он показался совсем маленьким. Он вытащил ключи из замка, и потянул ремешок шлёма.
— Привет! — во двор быстро вошли две девушки. — И как только ты управляешься с этим монстром?!
Мотоциклист снял шлем, и рассыпались, вырвавшись на волю, буйные золотистые, с рыжеватым отливом волосы. «Мотоциклист» тряхнул головой и отбросил их за плечи.
— Не опаздываем?
— Нет, как раз.
Через пару секунд три девушки исчезли в недрах сумрачного коридора, мелькнувшего за вновь захлопнувшейся дверью.