Кира успокоилась. Правда, не желая искушать судьбу, она отказалась от короткого пути домой. К тому же теперь на город рано опускались сумерки, и холодный безлюдный парк пугал Киру.
В это время она стала ощущать на себе особое внимание одной дамы из соседней лаборатории. Марина Робертовна — моложавая, довольно приятная женщина, имела взрослого холостого сына. К Кире она присматривалась со дня её появления в институте. А с некоторых пор стала частенько рассказывать о Юрике, и всегда в присутствии Киры. Светлана быстро оценила ситуацию и выдала прогноз:
— Ты уже чувствуешь себя невестой Юрика? Что, ещё не прониклась?
Их обоих это забавляло, и нередко они беззлобно посмеивались по поводу намерений Марины Робертовны, пытались угадать — как и когда она перейдёт к следующему пункту своего стратегического плана: к знакомству Юрика и Киры.
Долго гадать не пришлось. У Марины на подходе была юбилейная дата — пятидесятилетие, и она собиралась устроить небольшой банкет для близких друзей. Неожиданно Кира оказалась в числе близких. Сначала она отказалась. Но Марина Робертовна была так мило-настойчива, так искренне огорчилась отказом Киры, что та невольно начала колебаться. Марина методично обрабатывала её несколько дней, и Кире уже неловко стало упорствовать. Да ещё Светлана рассудила:
— А что, Кир, иди, посмотри на сыночка. А вдруг стоящий парень! Может, там и вправду сокровище!
— Да ну тебя, — отмахнулась Кира. — Мне одного сокровища хватит — Серёжки.
— Ну, тогда хоть вкуснятины всякой наешься. В магазинах-то шаром покати. Не, я бы пошла. И потом — Марина ведь не отстанет, и будет доставать тебя своим Юриком, новые коварные замыслы замышлять. Пожалей. Внеси определённость, чего мучить женщину?
— Знаешь, я как подумаю — ресторан, день рождения, на душе так гадко делается и пропадает всякая охота в этом участвовать.
— Ну, вот ещё! Теперь ни один день рождения не праздновать что ли? Да и не к «Сильверу» она тебя зовёт, откуда там Глебов возьмётся? И потом, смотри какая хорошая примета есть: в одну воронку дважды не попадает, так что для тебя теперь самое безопасное место — ресторан.
Кира рассмеялась. И когда на следующий день Марина Робертовна со скорбным выражением лица подошла к ней и сказала: «Кира, милая, ну сделай мне подарок!», Кира ответила:
— Хорошо, Марина Робертовна, я постараюсь прийти.
— Ой, Кирочка, правда? — мгновенно прояснилось лицо Марины Робертовны. — Как я рада! Всё?! Не передумаешь? — тут же забеспокоилась она.
Кира засмеялась:
— Нет. Если сказала, что приду, значит, приду.
Кира очень скоро пожалела, что поддалась на уговоры — скука была невероятная. Её окружали совершенно незнакомые люди, в большинстве много старше Киры. Кроме того, Кира недоумевала: кого же позвала Марина на свой юбилей? Между добрыми знакомыми, приятелями не может быть столь чопорных и манерных отношений. Но, может быть, в этом доля её вины, и Марина так неестественна оттого, что хочет произвести на неё самое выгодное впечатление? Кира несколько раз поймала на себе чужие взгляды, и были они явно оценивающие, со значением. У Киры мелькнула мысль, что эти люди в курсе планов, которые имеет на неё несчастная Марина. Неужели она считает дело сделанным? Ну как же! Кира наконец-то узрела Юрика! М-да… Холёный, тепличный маменькин сынок, вот что такое этот Юрик. При этом лезет из кожи, чтобы понравиться Кире.
Ей надоели его приглашения на танец, надоели неуклюжие попытки быть раскованным и остроумным. Она видела, как он робел перед ней и невыносимо страдал от этого. Чтобы дать передохнуть себе, а заодно и ему, избежать очередного танца, Кира удалилась поправить косметику. Выждав некоторое время, убедившись, что все танцуют, Юрика увела какая-то дама и ей ничто не грозит, Кира вернулась в банкетный зал. Но едва присев к столу, она услышала:
— А я могу вас пригласить?
Она подняла глаза… и сердце оборвалось — перед ней стоял Глебов и, чуть улыбаясь, смотрел с ожиданием. У Киры перехватило горло, а он протянул руку.
— Я не танцую. С вами, — наконец выговорила Кира.
Удивительно, но голос не дрожал, он даже казался вполне спокойным.
— Ах, как жаль! — Глебов сел рядом.
— Место занято, — сказала Кира.
— М-м-м… Вам так важно сохранить для него место? — Глебов бросил взгляд в сторону танцующих. — Уж не занял ли он местечко в вашем сердце?
Глебов вёл себя по-хамски, а Кира терялась оттого, что её это удивляет. Это же Глебов, хам и негодяй! Чему она удивляется?!
— Что вам надо? — ровно спросила Кира.
— Потанцевать с вами хотел.
— Я отказала. Что ещё?
— А почему нет? А, Кира?
— Убирайтесь-ка вы отсюда. И чем дальше, тем лучше.
— Как скажите. Но я злопамятный, — Глебов весело улыбнулся. — Я вам отомщу.
— Пойдите к чёрту!
Он встал и ушёл.
Кира с досадой почувствовала, что лицо пылает. Она приложила к щеке холодную ладонь. Не прошло и минуты, как музыка смолкла, за столом снова стало шумно.
«А ведь он наверняка знал, что играют финал, — подумала Кира. — Разумеется, он был уверен, что с ним танцевать она не пойдёт. Зачем подходил?»
— Кирочка, вы скучаете? — усаживаясь рядом с ней, проговорил Юрик.
— Да что вы! Я ещё никогда так не веселилась! — не кривя душой, ответила Кира.
Закипающее раздражение рвалось наружу, и Кире понадобились все силы, чтобы хоть внешне не выглядеть так, будто вот-вот начнёт кусаться.
Как он здесь? Зачем? Чёртов клоун! Он снова напялил маску! Больше всего Киру тревожило то, что он явно замыслил для неё какую-то пакость.
Вот оно! — Кира прикусила губу, когда услышала его голос:
— Господа, вы позволите спеть для вас?
Аплодисменты были ему ответом.
Неужели они не видят этой насмешливой снисходительности, которую он даже не старается скрыть?
— Нет, я передумал. Я буду петь для одной-единственной, — Кира сжала зубы, ей захотелось провалиться сквозь пол. Неужели назовёт имя? — Я хочу посвятить песню самой очаровательной девушке в этом зале.
Кира не слышала ни слова из его песни. Все её силы понадобились, чтобы контролировать своё лицо, не уходить от его взгляда, когда глаза их встречались, выдерживать его…
— Я знаю самую очаровательную девушку! — с воодушевлением прошептал над ухом Юрик. — Кирочка, он глаз от вас…
Она одарила его таким взглядом, который моментально испарил всё его воодушевление. Эта пытка казалась бесконечной, но она выдержала. Думала, что выдержала, когда кто-то за столом потребовал:
— Имя!
— Имя? — удивился Глебов. И улыбнулся своей гадкой, чарующей улыбкой: — Надеюсь, каждая дама приняла мои слова на свой счёт.
От Глебова были в восторге! Его умоляли петь ещё, увеличивали цену, но, раскланявшись, он исчез.
«Всё, с меня хватит! — кипела Кира. — Это не банкет, это экзекуция какая-то! Пусть они тут развлекаются со своим Глебовым. Только без меня».
Решительно отказав Юрику, она вышла из банкетного зала, порадовалась, что никому не отдала номерок от гардероба, поспешно оделась и вздохнула с облегчением, когда позади неё захлопнулась тяжёлая дверь.
«Чёрт меня сюда понёс!» — выругалась взбешённая Кира.
Вблизи ресторана было оживлённо. Непонятно, что за злачное место тут было, но именно здесь кучковались стайки подростков и парней постарше, топтались озябшие парочки, рассчитывая попасть в ресторанное тепло и комфорт… А вот такси не было ни одного. Кира пошла, не выбирая направления, лишь бы подальше от ресторана и людей, и те минуты, пока она шла мимо них, не улучшили ей настроение.
В добавок ко всему на улице сильно похолодало — с севера налетел жёсткий ветер, влажный асфальт моментально обледенел, по нему стлалась позёмка. Мимо проносились нечастые машины, но желанного такси всё не было. Кира обернулась назад, но, вместо зелёного огонька увидела, что позади неё идут несколько подростков. Она столкнулась взглядом с их глумливыми глазами и поняла, они тащатся за ней от ресторана. Кира решила перейти на противоположную сторону улицы.
— Не беги, коза, каблуки поломаешь, — услышала она и догадалась, что они свернули тоже.
Кира испугалась. Но тут же с облегчением увидела приближающийся автобус. Он тормозил — остановка оказалась рядом, рукой подать. Кира побежала к ней, страстно желая только одного — не поскользнуться на ледяной корке. Волчата тотчас нагнали её и недолго трусили рядом, посмеиваясь и перекидываясь репликами. А потом один из них подставил ногу, и Кира упала, ударившись локтем и коленом о стылый асфальт. Автобус медленно отошёл от опустевшей остановки. Парни заржали:
— Рано легла! Вставай!
В следующую секунду рядом взвизгнула тормозами машина — на скользком асфальте её закрутило, развернуло поперёк дороги.
— Что, шестёрки, веселитесь? — как сквозь вату услышала Кира, попыталась встать, но онемевшая рука не подчинялась ей.
— Во дубовый, в натуре! Тебя трогают?
— А ты потрогай.
Сильные руки помогли Кире подняться.
— Эй, ты, слышь! Видишь — плохо девушке. Мы щас на тачке её до дому подбросим, слышь. Ты давай подыши пока.
«Он-то откуда здесь?» — смутно подумала Кира. Всё происходящее казалось ей до жути нереальным. Глебов посадил её в машину, обернулся к подступившим парням.
— Кого прокатить? Ты хотел?
— Глеб?! — растерянно и испуганно проговорил кто-то. — Ох, ты извини, Глеб! Чёрт, не узнали, темно…
— Иди сюда, — Глебов кивнул тому, кто сделал подножку.
— Ну чо ты, в натуре, Глеб. Мы не хотели… — просительно заговорил тот. — Из-за тёлки, что ли? Ну, прости…
Дальше Кира услышала глухой удар, короткий взвизг и вопль:
— За что?!
— Вставай.
— Не надо! — вырвалось у Киры.
Ей было жутко от юных ублюдков, от Глебова, оттого, что всего второй раз в жизни — ни в кино, не на экране — на её глазах жестоко били человека: на пляже… и вот сейчас. Глебов мельком взглянул на её искажённое лицо, сплюнул на асфальт и сел в машину.
От пережитого страха, унижения, боли к горлу подступил удушливый комок. Кира изо всех сил сдерживалась, глотала слёзы, но они помимо воли скатывались по щекам, и Кира сердито вытирала их, отвернувшись к окну. Нестерпимо ныл локоть, и Кира осторожно потёрла его.
— Что с рукой?
— Ничего.
— Не вывихнула?
— Не вывихнула.
Колено болело меньше, но когда Кира отвернула край юбки, она обнаружила на чулке здоровенную дыру, а из большой ссадины в сапог стекала струйка крови.
— Перевязать надо, — проговорил Глебов, бросив короткий взгляд. — Бинт в аптечке.
— Обойдусь.
Кира приложила к колену носовой платок.
— Ну, хоть свой платок моим привяжите, он чистый, — Глебов вынул из кармана платок и протянул его Кире — она взяла.
Действие отвлекло, успокоило её. Она больше не плакала, только вырвался долгий, прерывистый вздох. Ехали молча. Глебов время от времени посматривал на Киру.
— Притормозите у автобусной остановки, — попросила она.
— Вам что, не терпится опять прицепиться к каким-нибудь малолеткам?
Кира не приняла шутки.
— Остановитесь, вы обогнали мой автобус, я хочу пересесть.
— Вы и спасибо не хотите мне сказать?
Кира, сощурив глаза, глянула на него.
— Вам? А чем вы лучше этих подонков?
Видно было, как царапнули его слова Киры, но он только коротко взглянул, усмехнулся. Показалась автобусная остановка, но тормозить Глебов не собирался.
— Остановитесь же! — гневно потребовала Кира, попыталась открыть дверцу, но она оказалась заблокированой. — Откройте!
— Сумасшедшая, вам мало разбитой коленки?
Глебов прижался к тротуару и мягко затормозил. Помедлив, он потянулся к Кире, и она испуганно отпрянула от него, но он только нажал кнопку, отмыкающую автоматический замок на её дверце. Она сейчас же распахнула её, но Глебов сжал тонкое запястье.
— Хватит дурить! Сядьте. Никуда я вас не отпущу. Или вам мало того, что случилось, приключений пойдёте искать?
— Вы — самое гадкое приключение! — бросила ему в лицо Кира.
— Не самое. Да не дёргайтесь, — снова перегнулся через Киру и захлопнул дверцу. — Успокойтесь. Тем более что ваш автобус здесь не ходит.
Кира метнула в него злой взгляд:
— Выпустите меня, Глебов. Я лучше пять пересадок сделаю, чем с вам оставаться.
— Боитесь меня?
Кира повернулась, посмотрела в упор, с вызовом:
— Боюсь!
Он медленно отвёл глаза, молча смотрел, как стелется по асфальту сухая позёмка. Потом потёр лицо руками, проговорил:
— Я отвезу вас домой.
Долго ехали молча, вдруг Глебов неожиданно сказал:
— Я не мог предположить, что эти паршивцы к вам привяжутся и всё случится так быстро.
— О чём это вы? — холодно спросила Кира.
Он посмотрел виновато.
— Если бы вы в ресторане, со всеми остались, ничего бы не случилось… А вы не остались… потому что… я всё для этого сделал. Я сделал всё так, чтобы вы ушли.
— Как?! — оторопела Кира.
— Я знал, зачем вас туда пригласили. — Кире показалось, что она ослышалась, но он продолжал: — Некоторое время наблюдал за вами и увидел, что вы от этого притрахнутого кандидата не в восторге, что вам тягостно и скучно…
— Развеселить решили! И всё так здорово просчитали! — Голос Киры вздрагивал от ярости. — И эта шпана тоже из ваших расчётов? И вы меня так шикарно от них спасли!
— Нет, Кира! Клянусь! Ну что вы меня совсем-то подонком считаете?!
— Я не считаю, — с презрением проговорила Кира. — Вы и есть подонок.
— Будьте справедливы, — умоляюще проговорил Глебов. — Сегодня я не сделал ничего ужасного: ну пригласил на танец, так вы же не пошли, ну спел для вас… Хоть раз, Кира, будьте справедливы. Я мог не признаться, но я и без того виноват перед вами. Не хочу ещё и лгать.
— Послушайте, Глебов, почему вы так упорно связываете себя и меня? Между нами ничего нет и не будет. Правду вы говорите, врёте — мне-то что за дело до этого? Для меня вы — только гадкий эпизод, который надо поскорее забыть, как сегодняшнюю шпану. Зачем вы постоянно возникаете в моей жизни, снова и снова напоминаете о себе? Оставьте меня! Что вам от меня надо? Я вас ненавижу, презираю! Да, я вас боюсь, — а кто не боится бешеных собак? Чего вы от меня хотите? Что, приручить надеетесь? Никогда этого не будет! Никогда!
Глебов только криво усмехнулся и не произнёс больше ни слова. Наконец, остановились у её дома.
— Темно у вас в подъезде, — выходя из машины, проговорил он. — Уж потерпите, но я провожу.
Удача сегодня ухмылялась над Кирой во весь свой оскал — лифт, и тот оказался наверху. Она нажала кнопку вызова, стояла, нетерпеливо покусывая губы. Чувствуя на себе неотрывный взгляд, с досадой шагнула к лестнице, но сейчас же перед её лицом оказалась рука Глебова — он оперся ею о стену, преграждая Кире дорогу. Она отпрянула назад и спиной почувствовала стенку лифтовой шахты.
— Не пугайтесь, я всё же не бешеная собака, не укушу. А лифт сейчас спустится. Вам доставляет удовольствие чуть ни каждую минуту демонстрировать своё презрение и превосходство? Зачем вы это делаете?
— Я?! Ой, как птичка запела! Так это я преследую вас, беззащитного, и всячески обижаю? Послушайте, вы просто оставьте меня в покое, а? Да уберите же руку!
— Угу. И вы тут же продемонстрируете, как невыносимо вам быть со мной рядом. — Глебов усмехнулся. — Потерпите. Я ведь не прикасаюсь к вам.
— Вы… мерзавец!
— Ну вот, вам тоже ещё есть что сказать, — он говорил насмешливые, даже язвительные слова, но голос был усталым, и насмешка не звучала. — Кира, никуда вы от меня уже не денетесь. Я вас не отпущу.
— Что?!
— Не бойтесь меня. И не бойтесь, что преследовать вас буду. Вы можете ходить по вашему парку, вас никто не будет там поджидать. Я и сейчас не так навязчив, как вам кажется. За столько месяцев вы видите меня в третий раз… ну в четвёртый, — хотя к «Сильверу» вы сами пришли. Согласитесь, это немного. При этом я хочу видеть вас постоянно, каждый день — ваши глаза, губы, — рука его по стене придвинулась к самому Кириному лицу так, что она почувствовала её тепло. — Я знаю чуть ни каждый ваш шаг. Да, видите, вы об этом и не подозревали.
Кира попыталась оттолкнуть его руку и ощутила, как затвердели мышцы под её ладонью. Он снисходительно улыбнулся, и Кира подумала, что ведёт себя по-детски.
— Идёт лифт, дождитесь.
Сверху, действительно, приближался шум механизма.
— Я хочу, чтобы вы знали — я вас никому не отдам.
— То есть вы хотите сказать, что уготовили мне место вашей любовницы? — нервно рассмеялась Кира.
Она почувствовала, что сзади раскрылась дверь лифта и шагнула назад.
— Нет, — сказал Глебов и добавил: — Спите спокойно, маленькое чудо.
Губы Киры скривились в презрительной гримасе.
— Вы — наглый, самоуверенный, самовлюблённый мерзавец!
— Я был таким один-единственный раз, в тот день. И готов чем угодно заслужить ваше прощение.