что происходит у подножия пирамиды
Шах-Велед вскоре уснул. Гретхен тоже хотелось прилечь, закрыть слезящиеся глаза. Кажется, за несколько дней, проведенных в сумраке джунглей, глаза отвыкли от яркого света. И теперь, когда над пирамидой синело чистое небо и сияло солнце, было больно смотреть. Под веками резало так, будто в глаза насыпали песку. Через минуту резь стихала, и открывать глаза не хотелось. Было так хорошо — сидеть без движений, с закрытыми глазами… и странным образом отдалялись крики птиц, громкий шелест жестких пальмовых листьев над головой… клонило в сон…
Гретхен стряхнула с себя дрему, встала и направилась к каменным ступеням. Их края, когда-то острые, были выщерблены, камень раскрошился под воздействием времени, жары и влаги, а более всего потрудились над ним джунгли. Корни змеились по его поверхности, крохотные ниточки корешков цеплялись за малейшие трещины, пробирались в них и начинали расти, отвоевывать себе пространство, расталкивая тесный приют.
Она остановилась у подножия и посмотрела вверх. Подумала о том, что это творение рук человеческих, и снова поразилась — как людям оказалось под силу выстроить столь гигантское сооружение? Ступени оказались несоразмерно высоки. «Из каких соображений их сделали такими? — подумала Гретхен. — Ведь неудобно подниматься… А что, если в те времена люди были совсем другого роста, гораздо более высокими?..» Гретхен подняла голову, и ей показалось, будто ступени уходят в бесконечность. Фигуры индейцев, поднявшихся уже довольно высоко, виделись очень маленькими по сравнению с горой-пирамидой. Гретхен шагнула на одну ступеньку, на другую, третью, обернулась, и взгляд «сверху» на маленький лагерь неожиданно подтолкнул к мысли, что, в самом деле, интересно было бы взглянуть с верхней площадки пирамиды на этот дикий мир, скрывающий неожиданные тайны.
Тут Гретхен заметила, что индеец-переводчик, постоянно находившийся рядом с шаманом, направляется к ней. Он подал Гретхен руку, предлагая сойти со ступеней, и сказал по-английски: «Идем, я что-то тебе покажу». Гретхен посмотрела на него вопросительно и с непонимающим видом обернулась к старику. Тот заулыбался, закивал головой.
— Идем, — снова сказал индеец и пошел вдоль подножия пирамиды, ударами мачете прорубаясь сквозь кустарник, заплетенный вьюнами и плющом.
Гретхен нерешительно взглянула на спящего Шах-Веледа, но все же шагнула вслед за индейцем. Он провел ее вдоль подножия, обогнул угол и пошел вдоль другой стороны пирамиды. Теперь никак нельзя было увидеть в ней холм. Плоские грани, прямая линия основания… Первый беглый взгляд Гретхен не распознал странную, чужеродную форму «холма» лишь потому, что даже заметь что-то странное, она не поверила бы своим глазам — настолько невозможна была эта четкая, строгая конструкция посреди природного хаоса. К тому же, деревья, заросли кустарника, клубки жестких плетЕй, в которые спутались буйствующие лианы, плющ и вьюны, все же придавали плоскости склона некоторый рельеф.
Гретхен повернула за угол вслед за индейцем, и почти сразу исчезли из вида всякие признаки близости людей. Все остались с другой стороны: старик, Шах-Велед, индейцы на крутом склоне…
— Куда ты меня ведешь? — спросила Гретхен.
Индеец обернулся, указал вперед:
— Там. Близко.
Гретхен добросовестно всмотрелась в заросли… и ничего не увидела.
— Я не хочу туда идти, — замотала она головой.
Индеец кивнул:
— Хорошо, — и показал жестами: — Стой здесь.
Он прошел вперед еще десять-пятнадцать метров — Гретхен стояла, внимательно за ним наблюдая. Индеец шел, разглядывая что-то у себя под ногами, кажется, что-то искал. Потом остановился, потоптался на одном месте, что-то обнаружив, и стал рубить заросли вокруг себя, отвоевывая у джунглей крохотный пятачок территории.
— Сюда! — махнул он Гретхен.
Она снова помотала головой. Тогда он наклонился к земле и поднял ладони, сомкнутые лодочкой — из них текла вода. Индеец опять наклонился и стал плескать воду себе на грудь. Ручей? Родник? Возможность умыться свежей водой! Гретхен заторопилась вперед.
Откуда-то, как будто прямо из-под пирамиды, вытекал ручей. Ложе его сплошь заросло тростником, папоротником, но там, где индеец вырубил их, там вода была чистая, прозрачная, по бурунчикам и ряби вблизи стеблей угадывалось ее течение. Гретхен с блаженством погрузила в ручей зудящие от пота и укусов насекомых руки. Вода оказалась неожиданно холодная, освежающая. Наслаждаясь каждым прикосновением холодной влаги, она умыла лицо, намочила шею, скинула башмаки и забрела в ручей.
Гретхен проснулась оттого, что кто-то тронул ее за плечо. Она открыла глаза — было еще совсем темно, за откинутым пологом стоял индеец с факелом, и кто-то темный склонялся к ней. Шелестел тихий дождь, факел шипел и дымил, и почти не давал света.
— Время, — узнала она голос переводчика. — Пора идти.
Гретхен никак не могла очнуться сонного оцепенения, она была уверена, что закрыла глаза не далее пяти-десяти минут назад, зачем ее будят? И почему надо куда-то идти среди ночи? Все эти вопросы всплывали в ее полусонном заторможенном сознании, и она не могла сосредоточиться ни на одном из них, потому ничего не отвечала индейцу, только приподнялась на локте, взглянула в сторону спящего Авари. Переводчик решил, видимо, что женщина ничего не понимает, оставил Гретхен и принялся будить Шах-Веледа. Едва тот открыл глаза, индеец заговорил:
— Вы хотели подняться на пирамиду. Пора. Вы идете с нами?
Шах-Велед начал подниматься, но тут же со стоном упал на спину. Сон мгновенно отлетел от Гретхен:
— Что, Авари?! Что с вами?
— Не знаю…
Гретхен уже была на ногах.
— Переведите ему, пусть ведет меня к старику!
В эту минуту в вигваме совсем потемнело, индеец с почтительным поклоном отступил в сторону, и, заслонив секунды свет факела, вошел шаман.
— Ты говорил, утром мой друг будет здоров! — требовательно заговорила с ним Гретхен. — Но ему стало хуже!
— Еще не утро, — примирительно сказал старик. — Зачем голос твой холоден как озеро, покрытое зимой льдом? К тому же, я должен сказать тебе кое-что. Ахау Кан Май не сомкнул глаз ни на миг, говорил с духами, готовился к встрече с Великим Духом Тирава. Ахау Кан Май не забыл о друге бледнолицей гостьи, просил для него исцеления. Но духи сказали, что Тирава желает, чтобы бледнолицая женщина сама принесла свою просьбу.
— Бред! — возмущенно фыркнула Гретхен. — Ты — известный на все джунгли шаман и лекарь, не можешь излечить от укуса какой-то мухи?!
— Я мог. Но разве вы не отказались от моего снадобья? Теперь я не смею мешать воле Тирава. Попроси Великий Дух, как он того желает. В его силе исцелить твоего друга мгновенно. Идем с нами в храм Тирава. Сейчас. Я не предлагаю твоему другу идти с нами. Я знаю, он не сможет — яд сосредоточился в мышцах, и малейшее движение причиняет сильную боль. Путь наверх тяжек, но каждый должен пройти его сам. Я, старик, пойду своими ногами. Так идешь ты с нами? Пора. Мы должны встретить восход солнца на вершине, — Шах-Велед переводил, но Гретхен понимала переводчика и без помощи Авари.
В ответ на слова старика она беспомощно развела руками:
— Безумие! Я должна просить какого-то Тирава, который исцелит вас в один миг! Безумие!
— Вы ничего этого не должны делать, Гретхен. Я настаиваю, чтоб вы не ходили с ними.
— Белолицая женщина идет? — снова заговорил шаман. — Мы все поднимаемся на вершину.
— Все? Аварии останется здесь один?
— Ни один индеец не согласится придти к подножию пирамиды Тирава и остаться внизу, не подняться в его храм.
— В таком случае, я остаюсь! Я не хочу и не могу оставить моего друга в одиночестве.
— Ему ничего не грозит. В этот час звери не охотятся, они уже сыты. Хорошо, если не хотите идти — оставайтесь. Но боюсь, Тирава будет недоволен пренебрежением к его воле. Все. У нас нет времени для пустых разговоров.
Индейцы вышли, и Гретхен с Шах-Веледом остались вдвоем. Помедлив, Гретхен растерянно проговорила:
— Авари, я сама в изумлении от того, что говорю, но, кажется, я должна пойти с ними. От меня не убудет, если я попрошу их бога…
— Да вы же сами назвали это сущим бредом! Гретхен, не надо вам никуда идти! Прошу вас!
— Милый Авари, если ваша болезнь затянется, я ведь не прощу себе, что не воспользовалась и этим шансом тоже.
— Никакой это не шанс! Что с вами? Где ваше здравомыслие?
— Видите ли… Я ведь знаю, что магия — не пустые слова о несуществующем…
— Гретхен, я запрещаю вам!
В это время полог откинулся, и в проеме опять возник индеец-переводчик:
— Ахау Кан Май послал меня спросить еще раз — может быть, бледнолицая женщина изменила свое решение?
— Да! Я иду с вами.
— Гретхен!.. Это опасно!..
— Не волнуйтесь, Авари. Влезу я на эту пирамиду. Если уж старик идет сам! Не останавливайте меня, я решила. Я постараюсь вернуться как можно скорее! — и вслед за индейцем Гретхен вышла из вигвама.