рассказывает о новом побеге и о коварном враге, нападающем внезапно
Злая ирония судьбы заключалась в том, что именно этот человек оказался теперь на её пути. Когда Гретхен думала о возможности нежелательных встреч, у неё и мысли о Греге Лекруже не мелькнуло — случай всё же не мог быть так жесток. Но в действительности оказалось, — мог.
Теперь, когда Лекруж ушёл, опять оставив её на попечение сторожа, Гретхен тщетно пыталась собраться с мыслями — здравый смысл совершенно покинул её. Растерянность, страх, тревога за Ларта, состояние безысходности лишали её возможности хоть сколько-нибудь сориентироваться в ситуации. Гретхен шагнула к окну, но не сделала и двух шагов, как почувствовала бесцеремонную хватку на своём локте.
— Куда это вы, милочка? Решили, что вы — птичка, и можете выпорхнуть из окна?
Гретхен почувствовала, как его рука обвивает её талию и прижимает к большому, дурно пахнущему телу.
Она рванулась — так лань сломя голову шарахается от угаданной западни.
— Да-да, сядьте-ка там, крошка, — снисходительно усмехнулся мужчина. — А не захотите быть умницей — Грег простит, если слегка вас помну, — он широко склабился.
Мимо двери кто-то протопал, и он на всякий случай вернулся на свой сторожевой пост.
Гретхен с трудом воспринимала его слова. У неё дрожали руки и ноги. Она вовсе не собиралась выброситься в окно — сейчас она не была способна на какой-либо расчет или осмысленное действие. Гретхен пошла к окну потому, что задыхалась, и инстинктивно потянулась вдохнуть свежего ночного воздуха, втекающего через разбитое стекло. Теперь она снова села в кресло, — ноги не держали её. В потемневших глазах росло болезненное изумление — как? почему это происходит с ней? это неправда! ничего этого происходить не может! надо только что-то сделать, и всё мгновенно прекратится, окажется видением, обманом!..
В тишине послышался странный хрип — Гретхен испуганно вскинула голову и окаменела — её надсмотрщик сползал на пол, царапая стену ногтями, в горле его торчал нож. Ей показалось, что уже бесконечно долго она смотрит в лицо, обезображенное ужасной печатью боли и смерти. Ледяной ужас переполнял её, захлестывал разум и был длинной в вечность… Но на самом деле уже в следующую секунду Гретхен вздрогнула всем телом от треска оконной рамы, показавшегося оглушительным. И ещё целую секунду она не верила, что и вправду видит за окном Ларта. Он висел, цепляясь руками за карниз. От удара ногой рама треснула, но не вывалилась. Гретхен не помнила, как оказалась у окна, с лихорадочной поспешностью распахнула створки. Ларт сильно качнулся на руках и впрыгнул в комнату. Гретхен обеими руками вцепилась в его рубашку, не веря, что он жив, свободен, что он опять рядом. Не говоря ни слова, лишь вздрагивая всем телом, она уткнулась ему в грудь. Он обнял её за плечи, на короткое время прижал к себе. Потом негромко сказал:
— Идёмте.
Теперь они прошли сквозь сонный город так, будто во всём городке только они одни и были. Потом Гретхен пряталась на крохотной прогалине в гуще тёмных кустов. Собаку Ларт оставил с ней и исчез в темноте. Гретхен вцепилась в Урса, обняв его за шею. Она выполняла всё, что говорил ей Ларт, но с трудом осознавала, что и зачем он делает. Её колотила нервная дрожь, сознание пребывало в оцепенении.
Близость собаки, этого бескорыстного, надёжного существа давала Гретхен опору, так необходимую ей сейчас, когда всякая уверенность в доброте будущего покинула её. Она прижималась щекой к тёплой атласной шерсти. Гретхен уже знала, что освобождением своим они обязаны четвероногому другу, и что-то бессвязно и беззвучно шептала ему, пытаясь выразить свои чувства.
Урс проник в дом только ему известным способом, — в том, что он обладает поразительной смекалкой, Гретхен уже давно убедилась. Беззвучной чёрной тенью передвигался он по дому, отыскивая запах хозяина. Людей в доме было не так много, что облегчило Урсу его задачу, к тому же большинство было рядом с умирающим Базеном. А потом пёс услышал тихий свист — Ларт был уверен, что собака окажется где-то поблизости, и время от времени чуть слышно подавал ему знак. Дальше было совсем просто. Ларта заперли в чулане, превращённом в темницу, в которой едва можно было повернуться. Никакому силачу не под силу было бы выбить толстую окованную железными полосами дверь, поэтому снаружи к двери никого не приставили. Но было у этой двери одно уязвимое место — щеколда запиралась железным штырём, и Урс не долго возился с ним.
Лошадь, раздобытая Лартом, уносила их прочь от городка, считанные часы назад казавшегося таким желанным, но так внезапно превратившемся в западню. Было новолуние, и только звёзды холодно и равнодушно перемигивались высоко вверху, им было абсолютно безразлично, что темнота не только не бежит от их света, но как будто ещё больше сгущается вокруг. Гретхен не понимала, каким образом Ларт знает, куда ехать, как определяет дорогу в этой чёрноте. Она всё ещё была сплошной нерв, вздрагивала от крика ночной птицы, вскидывалась от любого шороха — она боялась погони. Ларт молчал, не говорил ей ни слова утешения. Но стоило ей испуганно встрепенуться, и рука его успокаивающим жестом ложилась ей на плечо, прижимала, заслоняла от опасности. И не нужны были слова, чтобы понять невысказанное.
Постепенно Гретхен успокоилась, вверившись Ларту безоговорочно, положившись на его спокойную уверенность. Она пригрелась в одеяле, которое Ларт тоже где-то раздобыл и закутал в него Гретхен, и даже задремала. Однако не прошло и получаса, как она проснулась от смутного ощущения несчастья. Это было мучительно, когда Гретхен уже знала, в чём оно заключается, но отчаянно отстраняла от себя это знание. Она ещё надеялась, что всё обойдётся. Но как тщательно она не старалась себя контролировать, Ларт вскоре почувствовал что-то, обеспокоено спросил:
— Гретхен?
И уже не в силах больше сдерживаться, она всхлипнула, проговорила вздрагивающим, бессильным голосом:
— Пожалуйста, остановитесь… Я не могу больше…
Он отстранил её, бледное лицо выделялось белым пятном.
— Боже! Я оставил ваше лекарство!
— Ничего… Я же обходилась без него… — Гретхен нашла силы утешить его. — О, Ларт, Ларт… дайте мне вашу руку! — она прикусила губку, чтобы не выпустить больше слов жалобы. Но руки её против воли стискивали ладонь Ларта всё сильнее.
Она ещё не совсем потеряла себя, но боль наступала, захватывала в свой плен, и Гретхен боялась, что забудет всё, и превратится в скулящее от боли животное. Гретхен смутно осознавала, что уже не сидит на спине лошади, а лежит на траве, но когда Ларт снял её, она не знала — действительность исчезала, становилась размытой, нечёткой, ненастоящей, и Гретхен всё более перемещалась в другую реальность, наполненную одной только пронзительной, разрывающей болью.
— Больно!.. — всхлипнула она. — Почему так больно?!
Гретхен через силу распахнула глаза и увидела тёмный перевернутый силуэт, склонившийся над ней. Она поняла, что голова её лежит на коленях у Ларта, руки его зарываются в её волосы, по странной траектории гладят виски, затылок. Пальцы то становятся твёрдыми, жёсткими, давят больно, но сейчас же будто извиняются за причинённую короткую боль — ласкают тихо и нежно. Гретхен снова закрыла глаза и прерывающимся голосом взмолилась к нему:
— Сделай так, чтобы это ушло! Пожалуйста! Пожалуйста!
Она попыталась расслабиться, но это не получилось — руки дрожали от напряжения, пальцы судорожно сжимали жёсткие стебли травы, секунды тянулись, превратившись в вечность. И вдруг Гретхен заметила, что дыхание уже не срывается, она может дышать глубоко, спокойнее и ровнее, что руки её лежат бессильно, и во всём теле такая усталость, что более всего ей хочется спать. Хотя голова ещё болела, однако это была уже не та безумная, оглушающая боль.
— Ларт… Вы чародей… — не открывая глаз, еле слышно пролепетала она.
— Вам стало лучше, Гретти?
— О, да… — Гретхен с усилием приоткрыла затуманенные глаза. Через несколько мгновений веки опять опустились, но Гретхен прошептала: — Я безмерно вам благодарна…
Затылок её лежал в широкой мягкой ладони, как в колыбели, согревался её теплом. И вопреки всему, что с ними произошло, вопреки боли, сердце Гретхен наполнялось тихой радостью и надеждой. Как нечто постороннее, она ощущала, что снова оказалась на спине лошади. Ларт, поплотнее закутал её в одеяло, прижал голову к своему плечу:
— Усните, Гретти, ни о чём не тревожьтесь. Всё будет хорошо, я клянусь вам.
Рука его касалась волос Гретхен, щеки, и была такой доброй и уютной. Гретхен подумала о чём-то, от чего ей стало очень жаль этого большого, сильного человека… Мысль тотчас ускользнула из полусонного сознания, но пронзительное чувство сострадания осталось, и по носу Гретхен скользнула слезинка. Она ещё не закончила короткого пути, когда Гретхен уже спала, прижавшись к груди Ларта, и во сне продолжая чувствовать щекой его тепло.