утро дарит примирение, но Джоберти появляется очень не кстати
Утром следующего дня Гретхен раньше обычного вышла в большую гостиную, смежную со столовой, где они с Кренстоном обычно завтракали. Она была нимало удивлена, обнаружив, что сэр Тимотей опередил её.
— Доброе утро, господин Кренстон… Вы проснулись так рано или вовсе не ложились спать?
Сэр Кренстон, созерцавший, как дождь струится по оконному стеклу, обернулся и без обиняков сказал:
— Мне не терпелось узнать собственный приговор.
Не отрывая взгляда от её лица, он пошёл ей навстречу, подошёл близко, и она, превозмогая желание отвести взгляд, отвернуться, так близко увидела его ожидающие, беспокойные глаза, помедлила, и… протянула ему руку. Ей показалось, что в какое-то мгновение в глазах его мелькнула почти детская беспомощность, в лице что-то дрогнуло. Потом сэр Тимотей молча склонился к её руке, коснулся губами. И вдруг сказал:
— Так вот что чувствует помилованный на самом эшафоте!
— Я была вашим палачом?! — в каком-то болезненном изумлении подняла брови Гретхен.
— Вы?! О, нет! Скорее, я сам. А вы — ангел-благовест. Гретхен… — Кренстон умолк в нерешительности, и лицо Гретхен как будто застыло. — Вы сможете простить мне все те… всю недоброту, что я вам причинил? Или олицетворение вашего страха по-прежнему будет стоять между нами?
Она в один и тот же момент испытала противоречивые чувства: облегченно перевела дыхание и смешалась.
— Я не знаю, что должна сказать, чтобы не солгать вам… — И вдруг, будто спохватившись, порывисто проговорила: — Ах, разумеется, я простила вас! — Гретхен сжала его руку. — Хотя… это неверное слово… За что должна я прощать или не прощать? Ваша жизнь так сложилась. Многие обстоятельства сделали вас тем, кто вы есть. И большинство их никак от вас не зависели, но вы от них — да. И ещё… когда вы говорили, я… очень хорошо поняла тех людей, которые прибегали к вашей помощи. Окажись я на их месте… я всем сердцем была бы вам благодарна и молилась бы о вашем здравии и благополучии. Но… — Гретхен умолкла, мучительно отыскивая слова, которые объяснили бы Кренстону то, что она чувствует. Слова не находились, и заговорил он сам:
— Но стена от этого не рухнула? — чуть напряжённо улыбнулся Кренстон. — Вероятно, дело не только во мне, Гретхен? Ваше прошлое? — Она подняла голову, на ресницах задрожали слезинки. — О, Гретхен, ангел мой, неужели вы думаете, что ваши тайны страшнее моих? Я никогда не поверю в это и, разумеется, это не так. Я думаю, ваше прошлое полно боли, страданий, и вы потому молчите о нём, что боитесь тревожить страшные призраки. Но они живут в вашей душе и терзают её, так откройте эти тёмные подвалы, пусть злые чудовища уходят прочь! А если что-то останется, отдайте мне часть вашей боли, я буду счастлив разделить её с вами, только бы вам стало легко.
— Церковь много потеряла в вашем лице, — через силу улыбнулась Гретхен. — Вы одарены большим талантом видеть в человеческих душах.
— Вероятно, чересчур большим, — невесело усмехнулся Кренстон, — видел слишком много и слишком явно.
— Да, господин Кренстон, теперь моя очередь, вы правы… В первые дни моего здесь пребывания я говорила себе: ты совершенно не знаешь этого человека, ты должна быть осторожна. Но теперь я чувствую, что могу безоглядно довериться вам, и знаю — та причина, о которой я себе напоминала, вовсе не первая, не настоящая. На самом же деле и тогда, и теперь меня пугает другое… именно то, о чём вы сказали. Да, я расскажу вам…
В эту минуту в дверях появилась Дороти.
— Господин Кренстон, прибыл доктор Джоберти! — доложила она.
— Этот господин не признаёт никаких норм приличия! Являться в гости чуть свет! И увидите, — повернулся он к Гретхен, — он, разумеется, опять страшно голоден!
— Простите, господин Кренстон? — Дороти вопросительно склонила голову.
— Ну, где же он, Дороти?! — смеясь, воскликнул сэр Тимотей. — Наш скромник доктор не смеет войти без доклада?
— В передней трое слуг пытаются привести в порядок его платье. Оно насквозь мокрое и всё в грязи.
— Бедный доктор! Гретхен, я думаю, мы должны поспешить к нему. — Встретив её повеселевший взгляд, он улыбнулся и, чуть понизив голос, спросил: — Рады внезапной отсрочке? Но я не тороплю вас.
Когда они вышли в переднюю, вокруг доктора Джоберти хлопотали уже не трое, а пятеро слуг.
— Друг мой, какое несчастье опять постигло вас? — удивленно спросил Кренстон.
— Вы ещё спрашиваете?! Разве не видно, что меня надо немедленно спасать, а уж потом задавать вопросы! — почти возмущенно прозвучал голос Джоберти.
Впрочем, спустя менее часа, доктор уже пребывал в куда более благодушном настроении. Он успел принять горячую ванну, облачиться в платье хозяина дома и теперь, за припозднившимся завтраком живописал свои злоключения.
— …Кренстон, мисс Гретхен, вы не поверите во что превратились дороги! Это гигантское суфле, которое расползается при малейшем к нему прикосновении, погребая в своих недрах всё и вся. Кажется, будто оно вот-вот сомкнётся у тебя над головой. В нём утонули все четыре колеса моей коляски, это я вам без малейшего преувеличения говорю! Нам с этим парнем, что прискакал за мной, приходилось то и дело выталкивать её! Право, было бы лучше сразу влезть в упряжь и встать рядом с лошадью! Ехать невозможно! Я бросил коляску там, в деревне, и ехал дальше верхом. Без седла, знаете ли, то ещё удовольствие!
— Позже вас отвезут домой в моём экипаже. Может быть, и дождь утихнет.
— Это слишком хорошо, чтобы стать действительностью.