Филькины страдания
Ярин лежал, развалившись на сене на большом овчинном полушубке, глаза его были закрыты. На скрип дощатой двери и шорох шагов он не повернулся, и было не понятно, спит Ярин иль так лежит.
— Чего столбом застыл? — не открывая глаз, проговорил Ярин через паузу. — Тебя жду. Вон, наливай.
— Ты нешто с закрытыми глазами видишь? — хмыкнул Филька, скидывая с плеч мокрый дождевик.
— Окромя тебя кому быть? — приподнимаясь на локте, глянул Ярин.
Он дунул в свою кружку, выдувая из неё сухие травинки, и подставил под горлышко оплетённой ивовым прутком бутыли. Филька наполнил кружку до краёв, и Ярин сразу выпил, как воду. Филька чуть покачал головой, ни то удивляясь, ни то восхищаясь: он, Филька, много здоровше Ярина, а в питие за дружком не угонится. Сколь разов пытался Филька взять над ним верх, хоть в этом, — нет, не одолел. Филя уже лыка не вяжет, а у Ярина только глаза злее, да голос резче, нетерпимее. Ещё и подначивает, посмеиваясь, подливать велит, и сам чёрт ему не брат. Филька скоро понял — нечисто здесь: либо Ярин хитрость каку знает, либо… В общем, зарёкся Филька тягаться с приятелем.
— Ух и холодина нонче, — Филька передёрнул плечами и тоже опростал свою кружку.
Похрустев огурцом, Ярин спросил:
— Сказывай, чего нового на деревне?
— Да ничо нового.
— Михась не объявился?
— Не-а. Да теперь уж поди-ка одни обглоданные кости от дурака остались. Валяются где-нибудь в лесу. Куда в таку пору из дому идти? Эвон что делается на дворе!
Филька умолк, прислушиваясь, как хлещет ветер дождём в стену риги, сработанную из добротных плах, посвистывает где-то наверху.
— А братья как поживают?
— Тоже два придурка! Даж ограду новую справили. Двор чуть ни языком вылизали. У себя, видать поделали всё, к соседке-вдовице на крышу полезли, дыры латать.
— К соседке, говоришь? — скривил губы Ярин. — Клинья подбивают, чтоб по дождю да морозу недалеко бегать было.
Филька хохотнул коротко и опять взялся за бутыль.
— Ух, не согреюсь никак! — передернул он могучими плечами. — А что, Ярин, пошли к Мотре-бобылке! Баба добрая, сдобная. Не откажется обогреть по очереди.
Что-то звонко хлопнуло, зазвенело — Филька с недоумением уставился на свою мокрую руку, из которой выпадывали осколки бутыли, и остатки браги каплями стекали с пальцев в солому.
— Раздавил что ли? — удивлённо и зло спросил Ярин.
— Не… Дурак я что ли? Она сама лопнула.
— Тьфу ты! — плюнул Ярин.
Дверь неожиданно распахнулась и опять с силой захлопнулась — ветер прошёл по риге, взметнул солому.
— Злишься? — хмыкнул Ярин.
— А? — ошалело уставился на него Филька. — Чего это?
— Двери, говорю, надо затворять лучше! — Ярин гибко поднялся. — И правда, пошли, помнём бобылку, — и рассмеялся странно, будто дразнил кого.
Филька глядел на дружка с опаской. В последнее время он всё чаще видел, как в глазах Ярина вспыхивает звериный огонёк, от которого у Фильки по шкуре мороз пробегает. В такие минуты Филька каялся, что опять пришёл к Ярину, но минута, другая — и огонёк притухал, страхи отпускали Фильку. Тогда казалось, что одному, без Ярина и вовсе тошно будет.
Филька не знал доподлинно, но догадывался, видел, в какое противостояние вступил Ярин, и от этого ему тоже было жутко, но одновременно казалось, что Ярину это под силу, он сможет. А к Ярину прилепившись, и он, Филька, выстоит. А что делать? Так хорошо, а эдак и того лучше — не в петлю же лезть. Когда один сам с собой останешься, такое подступает… не дай Бог кому сказать. А с Ярином они друг друга без слов понимают. Вот волей-неволей и тянулся Филька за дружком, будто приклеенный.
Иной раз, правда, обида на Ярина брала. Он и раньше не шибко с кем считался, а теперь и вовсе, только что ног об Фильку не вытирает. Вот как сейчас. Сам у бобылки остался, в тепле да неге, а его мало, что взашей не вытолкал в осеннюю непогодь. Ну да хоть вечер скоротал, да пьян напился. Теперь только до дому, и скорей в подушку воткнуться.