Катерина была невысокого росточка, пухленькая. Нежданные гости застали ее за стряпней. Маленькими крепкими руками, выбеленными мукой, она ловко управлялась с тестом, раскатывала толстенькие лепешечки, накладывала на них яблочную начинку и красиво защипывала края. На разостланном полотенце уже лежала горка поджаренных, румяных пирогов, и щечки Катерины тоже разрумянились от жара печи.
— Гости к пирогам! — радушно приветствовала она вошедших и коротко, пытливо глянула на Дашу, мол, кто такая?
— Хорошие гости всегда время чуют, — засмеялась Антонина. — Катя, я тебе постоялицу свою привела. Дело у нее. Коль сможешь — помоги, не отказывай горемычной. Сегодня она просит, а кто знает, как завтра повернется.
— Ну проходите, чего от порога толковать? Чайку с пирогами попьем, да и про дело поговорим.
— Нет, Катерина, я проходить не буду, я тебе Дарью оставлю, вы уж тут сами. Только от себя прошу — по-человечески, по-бабьи пойми беду и помоги. А я пока в магазин схожу.
— Антонина, а, может, водочки купишь, а? — вдруг попросила Даша. — Чай-чаем, да беду им не запьешь. Я с горя, а вы мне компанию составите.
— Чего ж не купить? Это мы понимаем, бывает, просит душа горькую.
— Вот, — Даша вынула кошелек. — Посмотри там, купи еще на стол чего… Ну, сама знаешь.
Едва за Антониной закрылась дверь, Даша взволнованно обернулась к хозяйке, сжимая руки:
— Катерина, я слышала, в вашу больницу из колонии вчера привезли…
Глаза радушной стряпухи сделались отчужденными:
— Кто это тебе сказал? Я ничего такое не знаю…
— Вам… что?.. Говорить про это нельзя? — Даша переглотнула, закусила губку. — Послушай… если бы ты только знала, что мне сердце говорит… Мне известно, ЧТО произошло в зоне. Я знаю, ЧТО с моим Кириллом. Теперь мне надо знать, где он. Если ты его видела у вас, в больнице, не скрывай. Думаешь, я пойду направо-налево рассказывать, от кого узнала? Да я лучше язык проглочу! Катерина, мой муж — Кирилл Тиханович, он… вот, — Даша торопливо вынула из сумки несколько фотографий. — Посмотри, лежит он у вас? Скорее всего, он в реанимации, он в очень тяжелом состоянии…
Женщина взглянула на фотографию Кирилла, которую Даша взяла из семейного фотоальбома, с аккуратно вклеенными фотографиями, вероятно, еще покойной Татьяной. Бросив короткий взгляд на фотографию, Катерина так же мельком, но с каким-то особым, пристальным интересом, глянула на Дашу, однако с той же отчужденностью спросила:
— Мы и то гадаем, что там за колючкой, а ты — гляди-ка… Откуда столько всего знаешь?
— Знаю и все. Ну, что скажешь, Катерина! Видела ты его?!
— Ой, девка… подведешь ты меня под монастырь!..
— Видела… — Даша закрыла глаза, наполнившиеся слезами, покачнулась.
— Ну-ка, сядь, сядь…
— Я всё. Я в порядке, — Даша несколько раз глубоко вздохнула. — Проведи меня к нему.
— Да ты сдурела, чо ли?!
— Научи, как пройти. Там что, охрана какая-нибудь? Катерина, пока мы одни, давай договоримся… Помоги мне, я никаких денег не пожалею за твою помощь. Ты ведь в больнице все ходы-выходы знаешь, расскажи, как пройти к Кириллу. Если что, — я всё сама, про тебя ни пол-слова ни скажу. Я ведь не отступлюсь. Если ты откажешь, найду, кто согласится. А тебе деньги-то, поди, не лишние. За Киру моего я душу продам, не то что над кошелем трястись буду. Помоги! Скажи хоть, как он?!
— Удружила мне Антонина, ничего не скажешь…
— Ладно. Если отказываешься наотрез, скажи прямо, — вдруг жестко и холодно сказала Даша. — Я не буду время на тебе тратить, оно мне дороже денег.
Это произвело впечатление.
— Погоди ты… Пойми тоже — работу ведь потерять могу. Думаешь, не докопаются, если что? А то не видел никто, как Тонька вела тебя сюда! Что же мне делать с тобой, горемычная… Ох ты горюшко! Глянь, пирожки-то у меня только что не на уголь сгорели! Свалились вы на мою голову! Ну, ты того… погоди. Подумать надо. Не торопи меня… Мне, знаешь, с работы вылететь ни к чему.
— Как он? Ты знаешь?
— Тяжелый… Все, как ты сказала. Правда, не пойму я, откуда чего узнала… А в себя он приходил, да-да. Ну! Чо ты! Радуйся. Я утром ноне сменилась, и как раз перед пересменкой в реанимации пол протирала… Там чаще убираем-то, чуть не кажный час. Твой там лежит. Мужик-то он вишь какой видный, да из лагеря, да из такой переделки… в общем, получается, что особый пациент. При мне-то он толи спал, толи без памяти опять был, я у Любки спросила, у сестры — как он, мол. Крепкий, говорит, мужик.
— Катерина, а как он там, на каком-нибудь особом положении?.. Поди не приставили к нему одному охрану?
— Не-е-ет, какая охрана? Он и так — куда он денется, такой? Да в реанимации и без того порядки строгие, никто лишний не войдет.
— А мне на эти порядки наплевать. Да не смотри ты на меня так. Я ведь понимаю все — я сама в поликлинике работаю. Халат вон с собой привезла. Но если двери и окна имеются, я к мужу пройду. Потому что ему это надо, а для него я хоть что сделаю. Во сколько у вас ночное дежурство начинается?