об удивительных вещах, которые поведал Ларт, а Гретхен обнаружила в себе талант притворщицы
Они остановились на берегу чистого, ухоженного пруда. Крупные чаши снежнобелых лилий лежали на поверхности. По зеркалу воды торжественно и легко скользили грациозные большие птицы.
— Они великолепны! — не удержалась Гретхен от восхищения.
— Хотите покормить их?
— Да, хочу! Вы что-то прихватили с собой?
Ларт негромко свистнул и, к удивлению Гретхен, из зарослей сейчас же появилась собака.
— Урс, принеси хлеб, — сказал Ларт, и пёс исчез за кустами.
— Он принесёт? — недоверчиво проговорила Гретхен. — Вы с ним, как с человеком… Он вправду такой умный?
— Урсу я обязан жизнью.
Гретхен посмотрела молча. Ларт улыбнулся.
— Знаете, почему он в стороне держится? Чувствует ваше отношение к нему. Он деликатен и сожалеет о своём проступке.
Гретхен недоверчиво покачала головой.
Скоро собака выбежала из-за кустов, держа в зубах краюху хлеба.
— Надеюсь, тебя не отхлестали полотенцем, воришка, — рассмеялся Ларт и протянул руку.
— Можно — я? — остановила его Гретхен. — Урс, дай мне.
Пёс разжал зубы и вильнул хвостом. Гретхен присела перед ним, погладила большую голову.
— Может быть нам попробовать подружиться? — Урс ткнулся влажным носом ей в руку.
В лёгкой, увитой розами беседке, их ждали два плетёных из тростника кресла, на таком же плетёном столике, покрытом ажурной салфеткой, стояли фрукты. Плотная тень создавала приятную прохладу. Ларт подвинул Гретхен кресло, Урс лёг у входа.
— Как же вы решились вывести меня в сад? — спросила Гретхен. — А прислуга? Не боитесь, что меня увидят?
— Но прислуга прекрасно осведомлена, что в доме живёт молодая госпожа. Вы уже давно живёте здесь.
— Давно? Что это значит?
— Баронесса, позвольте обратить ваше внимание, — вы сами нарушаете условие, заговорив на запретную для меня тему. Может лишь для того, чтобы через несколько минут вновь объявить меня лжецом?
— Кажется, вы не желаете отвечать?
— Ничего подобного. У меня нет на то никаких причин.
— Так говорите, — коротко обронила Гретхен, не поднимая головы.
— Ваше… кхммм… похищение из замка барона было хорошо продумано и готовилось очень тщательно, мы не могли подвергать вас ни малейшему риску. Нужно было место, где вы могли бы укрыться сразу, едва покинете замок Ланнигана. Эта усадьба была удобна во всех отношениях, поэтому её выкупили.
— Купили? Только лишь с целью укрыть в ней меня?!
— Вам многое будет казаться странным, пока вы не убедитесь во всём сами, пока не вынуждены будете поверить собственным глазам.
— Хорошо, продолжайте.
— Новые хозяева въехали в дом, наняли слуг. А ещё через некоторое время к ним приехала гостья, близкая подруга владелицы усадьбы. Прислуге запретили любые сношения с нею. Этого было достаточно, чтобы возбудить их любопытство. Благодаря именно этой, не особенно тонкой интриге очень скоро абсолютно все слуги знали, что девушка больна — перенесла нервное потрясение, теперь её лечит покой и уединение. Дальнейшее любопытство к загадочной персоне стоило трём слугам расцарапанных физиономий и немедленного увольнения. Остальные же уяснили, что чрезмерное любопытство — большой порок.
— Девица задала тем троим трепку? — рассмеялась Гретхен.
— О, ещё какую! И сейчас ещё нет желающих проверять состояние ваших нервов. Первое время вы были очень буйной.
— Погодите! Моих нервов?
— Та девушка была очень похожа на вас. То есть, я не имею ввиду портретное сходство — гостью видели издали, поэтому достаточно было сходства фигуры, роста, цвета волос. Вчера произошла подмена, но прислуга даже не подозревает, что та, которая задавала любопытным трёпку, сегодня уже далеко.
— Неужели в это можно поверить?!
Ларт молчал. Гретхен рассмеялась:
— Выходит, я — сумасшедшая?
— Лучше сказать — душевнобольная.
— Весьма неожиданная роль… но в неё вписывается любой мой поступок. Это предусмотрительно. А какую роль придумали вы себе?
— Я безумно любящий вас брат.
— Вы тоже живёте здесь давно?
— Нет. Я совсем недавно приехал навестить свою сестрицу. Только три дня назад закончился мой долгий путь сюда, к вам.
— Не хотите ли вы сказать, что вас и во Франции не было?
— Именно это я и сказал.
— И всё приготовили другие?
— Да.
— Так у вас куча сообщников?
— Соратников, баронесса.
— Если их действительно много, может быть, я кого-то знаю?
— Знаете. Но не время раскрывать их имена. Вы всё узнаете, но ещё не теперь.
— А имя вашего хозяина? Как долго вы будете скрывать его?
Ларт внимательно посмотрел на неё.
— Надо мной хозяин — один Бог.
— Я имела в виду вашего нанимателя.
— Такого человека нет.
В Гретхен внезапно вспыхнуло раздражение и, будучи не в силах скрыть его, она отвернулась к цветущей стене из роз, протянула руку к пурпурному бутону. «Негодяй, потерявший чувство меры! Как хочется ему увить ловчую сеть вот такими цветами, но в них скрыты шипы!» Гретхен в гневе сжала кулак и… вздрогнула от боли. Сейчас же будто тисками стиснуло её запястье, побелевшие пальцы сами собой разжались — стебель розы цеплялся за ладонь, вонзив в неё длинный шип. Ларт быстро выдернул его и наклонился к ранке. Гретхен отобрала руку и спрятала за спину.
— Дайте сюда! — голос Ларта был столь резким и властным, что Гретхен опешила.
Она кривилась от боли, не смея более перечить ему, но, в конце концов, не вытерпела:
— Достаточно. Мне больно.
— Вот и прекрасно! Я бы с удовольствием ещё и отшлёпал вас! Вы знаете, что бывает, если в рану попадает грязь? — так же резко проговорил он и, не выпуская её запястья, почти поволок Гретхен назад в дом. Опять вырывая руку, она остановилась, насмешливо проговорила:
— Вы, господин Ларт, может быть думаете, что безумно напугали меня? Вы ошибаетесь.
— Нет, это вы напугали меня. Я не хочу так нелепо потерять вас.
— Меня? Или свой заработок?
Помедлив, Ларт мягко тронул её за руку, попросил:
— Идёмте, ладонь надо перевязать. Ранка кажется безобидной, но эти шипы так коварны. Не возражайте, прошу вас.
— Надеюсь, теперь всё будет в порядке, — сказал Ларт, завязывая концы бинта. — Если в ране осталась грязь, этот компресс всё вытянет.
Помолчав, он проговорил:
— Я вам не враг, баронесса, и хотел бы доверяться вам во всём. Но сейчас вы сами себе враг. И я должен быть осторожным, чтобы не позволить вам навредить себе. Я вынужден так поступать.
Гретхен задумчиво посмотрела на него, потом вздохнула, проговорила с сожалением:
— Что взять с душевнобольной.
— Ваша душа больна страданием и обидами, которые вам наносили.
Гретхен судорожно вздохнула, взгляд её стал враждебным.
— А знаете, в ту ночь, в замке, я какое-то время думала, что вы — наёмный убийца. Я подумала, что барон, наконец, решил от меня избавиться.
— Надеюсь, вы не слишком долго думали, что рядом с вами убийца.
— Совсем недолго. Я отбросила эту мысль, поняв, что барон не стал бы прибегать к услугам постороннего. Во-первых — ненужный свидетель, во-вторых — лишние расходы, в третьих… Ланниган не отказал бы себе в удовольствии.
— Довольно, — Ларт накрыл её руку ладонью. — Не надо об этом.
— Вы ведь могли не успеть, господин Ларт, — усмехнулась Гретхен. — Барон уже вполне созрел для последнего шага.
— Дорога к вам была слишком долгой. Я прибыл лишь утром того дня, когда мы встретились с вами. Товарищи уговаривали меня повременить, осмотреться. Но я знал, что для вас каждый день… а более того — ночь, — страшная пытка. Возможность избавить вас от неё раньше хоть на сутки, оправдывала мой риск.
Не поднимая головы, Гретхен проговорила:
— Думаете, я боялась умереть? Ничуть. Я даже предлагала ему, что напишу записку, чтобы он мог устроить так, будто я сама…
— Достаточно. Не мучайте себя.
— Ваш слух оскорблён? — скривив губы в усмешке, проговорила она.
— Нет. Но я и без того знаю обстоятельства вашего несчастья быть супругой негодяя Ланнигана.
— Знаете? Да как вы можете знать?!
— Рядом с вами постоянно был человек. Он не имел возможности стать вашим явным покровителем и защитить от издевательств. Но немалую их часть он от вас отвёл. Очень часто в питье барона оказывалось снотворное. И он бы не позволил Ланнигану совершить непоправимое.
В памяти Гретхен мелькнуло смутное видение, которое она приняла тогда за бред меркнущего сознания: неясная фигура за спиной барона… Ланниган так неожиданно разжал пальцы и ткнулся головой в пол… Мимолётность неверного видения, её собственное состояние в ту минуту заставили о нём сейчас же забыть. Так неужели не показалось? И кто этот человек, что смотрит на неё с таким сочувствием — друг? враг? Гретхен уже ничего не понимала. Верить ему? Но сколько раз жизнь заставляла в очередной раз понять — верить нельзя! Довериться, чтобы получить очередной жестокий урок? Нет! Это твердое «нет» Гретхен старательно положила на соответствующую чашу весов.
Немного позже Ларт показал ей территорию, в пределах которой она могла чувствовать себя совершенно свободно, и которую ограничивали надёжно запертые двери и окна. Впрочем, территория эта была отнюдь не маленькой — кроме столовой в состав её входила библиотека, и Гретхен почувствовала, что в ней она хотела бы провести гораздо больше времени, чем это позволит её пребывание в доме. А можно было уютно расположиться в гостиной, которая привлекала огромными мягкими креслами у камина. Наверняка в них было приятно мечтать, глядя в огонь, или читать, или заниматься рукоделием. Ещё в распоряжении Гретхен был музыкальный салон с роялем и просторная застеклённая галерея, откуда открывался широкий вид на окрестности. Здесь же начиналась лестница, по которой можно было спуститься в сад.
— Вы вольны свободно пользоваться всем этим, я вынужден попросить вас только об одном — не пытайтесь вступать в какие-либо отношения с другими обитателями дома.
— Я постараюсь не дать вам повода быть мной недовольным.
— Я тоже искренне надеюсь на это. Может быть, тогда вы перестанете считать себя узницей, а дом — тюрьмой.
Гретхен обезоруживающе улыбнулась:
— Тюрьмы исчезли бы вовсе, если бы все тюремщики были подобны вам.
Ларт огорченно вздохнул.
— Да-да, разумеется, как же я забыл упомянуть о том амплуа, что вы отводите мне? Скажите, бедная узница, как вы себя чувствуете? Как ваша рука?
— Нисколько не болит. Я чувствую себя хорошо, как никогда. Только немного устала.
— Вам следует прилечь и отдохнуть.
— О, я не хочу возвращаться в свою комнату! — Гретхен надула губки.
— В гостиной есть удобный диван. Я принесу подушку и плед.
Устроившись на мягком диване, Гретхен потребовала:
— Развлекайте меня.
— Почему вы решили, что я собираюсь вас развлекать? — поднял бровь Ларт.
— Но скучать я могла бы и в одиночестве.
— Что ж, это логично. Итак, что вас развлечёт, госпожа баронесса?
— Выбор за вами.
— В таком случае, я для начала кое-что сообщу вам.
— Полагаете, это будет весело?
— Я просто хочу предупредить, что вскоре мне придётся на некоторое время оставить вас.
Выражение игривой легкомысленности ушло с лица Гретхен.
— Что будет со мной? Вы кому-то перепоручите меня?
— Нет, мои дела не займут много времени. С часа на час я жду сообщение и после того, как получу его, я должен буду уехать. Возможно сегодня вечером или ночью. С вами останется Урс. Если завтра утром вы обнаружите его около своей кровати, значит, я уехал. Постараюсь вернуться до захода солнца.
Гретхен опустила ресницы, боясь, что глаза выдадут её.
— Всё это время я не должна выходить из своей комнаты?
Помедлив, Ларт проговорил:
— Моё отсутствие не свяжет вашей свободы.
— Даже в сад можно? — удивлённо переспросила Гретхен.
— Да. Но Урс не отойдёт от вас ни на шаг, и я должен предупредить — он очень хороший сторож. Урс не позволит вам открыть те двери, за которые вам ходить не следует, поэтому постарайтесь не делать глупостей.
Гретхен посмотрела на лежащую у ног Ларта собаку и улыбнулась:
— А если сделаю? Он пустит в ход свои клыки?
— О, нет, вам не надо бояться Урса, ни при каких обстоятельствах он не причинит вам вреда.
— Урс, бедняжка, хозяин ставит перед тобой невыполнимую задачу. — Она подняла глаза на Ларта: — Вам так не кажется? Что же ему остаётся?
— Я не советую вам пытаться удовлетворить своё любопытство. Как вам понравится вот такое средство воздействия: если Урс сочтет, что вы ведёте себя неразумно, он заставит вас лечь на пол и не позволит тронуться с места. Едва ли кто-то придёт вам на выручку. Вам придётся лежать на полу до моего возвращения. Вам это не понравится, но если вы рассердите Урса, он вас напугает. Впрочем, до этого дело не дойдёт, я прав, баронесса?
— Надеюсь, что правы, — искренне ответила она.
— Хотите теперь, я вам почитаю?
— Д-да, наверно, хочу… Испугает ли меня Урс, ещё неизвестно, но вы уже напугали.
— Я этого не хотел. Урс будет вам не сторожем, а хранителем и не позволит только лишь того, что будет вам во вред.
Гретхен вздохнула:
— Вы собирались почитать мне.
— Что вам нравится?
— Я предпочла бы узнать ваш вкус.
Из библиотеки Ларт вернулся с толстым томиком и, раскрыв наугад, прочёл:
— «…о, если б мы могли пересылать письмом, все ласки нежные, все страстные лобзанья, объятия и пылкие желанья, что душу мне томят и сердце жгут тайком…»
— Эдмон Р. Вы выбрали его! Как хотела я иметь эту книгу у себя в библиотеке! Пожалуйста, начните с самого начала.
Ларт перевернул назад несколько листов. Гретхен с удовольствием слушала давно читаные ею строки, но через несколько минут её вниманием завладели иные мысли, голос Ларта отдалился, Гретхен уже не слышала его… Значит, завтра? Так неожиданно быстро исполнилось её желание. И прочь все сомнения! Нелепо надеяться, что с неба к ней вдруг спустился ангел. Миром правит корысть, всё покупают и продают. Забота? Доброта? Это не высоко ценится. Разве барон не казался заботливым и бесконечно любящим, но за этим было только желание получить за ней богатое приданное. Об этом надо твёрдо помнить. А Ларт… Видимо, он просто добрый человек, не любит жестокости, а может быть, даже жалеет её. Но большего, увы, он для неё не сделает.
— Вы не слушаете, баронесса?
Она вздрогнула.
— Ах, простите, господин Ларт. Мне неловко, я, в самом деле, задумалась.
— Вам не нравится эта пьеса?
— Напротив, очень нравится. Меня радует, что у нас схожий вкус. Финальную сцену я ни разу не прочитала без слёз: «Не уходите… Нет… Когда вернётесь вы, меня уж здесь не будет…» — Боже, как двусмысленно звучат эти слова именно в эту минуту! Зачем она это сказала?! Гретхен едва нашла силы закончить фразу: — «Пусть я останусь так… Там Бог меня рассудит».
Она умолкла. Молчал и Ларт. Это молчание… оно усугубляло смысл прозвучавших слов.
— Баронесса, — наконец проговорил он, — вам говорили когда-нибудь, что у вас совершенно необыкновенный, чудный голос. Его хочется слушать, как музыку… — Гретхен постаралась выдавить из себя улыбку, — может быть, он не придал значения двусмысленности сказанного? Но её надежды умерли, когда он закончил фразу: — Даже не вникая в смысл слов.
Он наклонился близко, пристально посмотрел в её глаза, так, что она не смогла отвести их.
— Я оставляю вас с огромной неохотой. Но дела этого избежать нельзя и вместо меня его никто не может сделать.
«Соберись же! — призвав на помощь всё самообладание, приказала себе Гретхен. — Ты обязана немедленно развеять все его подозрения! Иначе он не даст тебе этого шанса ни завтра, ни когда-либо позже. Тебе столько лгали, неужели эти уроки не научили тебя тому же? Немного правды, немного игры! Ну же!»
— Простите меня. Вероятно, это нервы… Мне вдруг стало страшно. Попытайтесь понять меня, Ларт… — она заставила себя назвать его так, придавая своим словам особую теплоту и доверительность, — только не знаю, сумею ли объяснить… Вам удалось заставить меня забыть мои тревоги и страхи, мне кажется, я начала вам верить. Разумом. Но это не так важно, потому что душою я уже обрела нечто очень важное, главное… Покой. Вечно бояться каждого следующего часа, ждать, что он принесёт что-то ещё худшее, чем настоящее… Этот гнёт так ужасающе тяжёл и страшен. И теперь появилось неосознанное эгоистичное желание, чтобы всё так и оставалось, чтобы не менять ничего… Я боюсь всякой перемены теперь…
— Только это?
— Что же ещё? — ясно посмотрела на него Гретхен.
— Моя недолгая отлучка не принесёт никаких перемен. — «Надеюсь, что принесёт», — подумала Гретхен. — И я очень скоро буду снова с вами.
— Не беспокойтесь обо мне. Право, не надо придавать столько значения пустому.