А время все же напоминало о себе жестокими приметами. Еще вечером, когда начали опускаться сумерки, Даша беспокойно вскинула голову, обернулась к Кириллу, услыхав громкий тягучий звук. Он шел как будто отовсюду, с низкий тонов переходя в протяжное завывание.
— Вечерняя проверка. Все выходят и строятся на плацу для переклички.
— Тебе надо идти? — огорченно спросила она.
— Нет. Охрана сейчас зайдет сюда. Они будут приходить три раза в день: утром, в обед и вечером.
Утром, опять услыхав звук кованных сапог, Даша с головой юркнула под одеяло. Кирилл натянул брюки, свитер, откинув одеяло, чмокнул ее в нос и вышел в коридор. Когда он вернулся через несколько минут, Даша полулежала в кровати, опираясь на локти, в одеяле до пояса, и, взглянув на нее, Кирилл улыбнулся:
— А если б они сюда заглянули?
— А плевать! — беззаботно ответила она. — Отдавай мой свитер.
— МОЙ свитер?..
— Мой!
Обреченно вздохнув, Кирилл потянул его через голову, и смотрел, как она надевает, проваливаясь вся в слишком просторную одежку. Кирилл вытянул ее из-под одеяла, поставил на кровать, обнял. Потом скользнул руками снизу под свитер и раздумчиво проговорил:
— Вообще-то мне эта модель страшно нравится!
— В смысле — я? — с воодушевлением спросила Даша.
— В смысле — что на тебе, — самодовольно остудил ее Кирилл.
— Эх, ты… — вздохнула Даша. — Хомо вульгариус…
— Зэко вульгариус, — хмыкнув, поправил ее Кирилл. — Чего же ты от такого хочешь?
Даша взъерошила ему волосы, обхватив голову Кирилла, прижала к себе.
— Завтрак-то хоть можно хотеть?
— Угум-с… — мурлыкнул Кирилл ей в подмышку, не делая никаких намеков на немедленное действие.
— И? — на всякий случай уточнила Даша. — Ты что ли не голодный?
— Страшно голодный. Но не хочу выпускать тебя, — лаская ладонями узкую спину, сказал Кирилл.
— Эхх, — с сожалением вздохнула Даша, — придется самой за дело браться. Где мои штаны? Где кухня? Забирай свою модель. Можешь даже чуть-чуть поносить. В общем, так: я в душ.
— Э-э… а на кухню?
— А ты — на кухню. Не бойся, я тебя спасу, — смилостивилась Даша. — Я быстро.
Завтракали долго, в расспросах Кирилла и рассказах Даши. А потом она вдруг спросила:
— Кира, а почему ты о Косте не спросишь?
Он посмотрел на нее коротко и остро. Ответил не сразу. Не глядя на Дашу, заговорил:
— Что я должен спросить, Даша? Как он тебя отпустил ко мне?.. Я ведь не железобетонный… мне хватает и мысли, что от меня ты поедешь назад, к нему…
Кирилл резко поднялся, встал у окна спиной к ней.
— И при этом я должен до конца жизни молиться на него… за мальчишек… Если б не он… дальше и думать боюсь.
Даша подошла, обняла ссутуленные невидимой тягостью плечи, щекой прижалась к спине.
— Его нет, Кира… Кости нет.
Кирилл быстро обернулся, спросил тревожено:
— Как — нет?.. Что значит — нет???
— Костя уехал. — И глядя снизу вверх: — Мы тебя ждем. Я и мальчики.
Кирилл молча обнял, скрестив руки на ее спине, прижал к себе, длинно и прерывисто вздохнул.
…После разговора с Василисой, утром в понедельник Костя, придя на работу, попросил отгул. Вернулся домой — дома уже никого не было, Даша ушла на работу, по дороге завела в садик мальчиков. Костя переоделся и заторопился на автостанцию. Где он был и зачем, Костя никому не сказал. Когда Даша вернулась с работы, он уже был дома, спросила, почему так рано и удовлетворилась каким-то пустячным объяснением. В последующие дни он точно так же, тайком от Даши ездил куда-то еще несколько раз. А потом на работе у нее раздался звонок.
— Даша, это я.
— А-а, Костя. Что?
— Даша, ты меня сейчас послушай… Я тебе из Н… ска звоню. Короче, я завербовался на пять лет и сегодня мы уезжаем.
— Постой… как из Н… ска? Куда ты уезжаешь? Костя, погоди, я ничего не понимаю!
— Даша, ты не говори ничего, послушай только. А то я все перезабуду, что сказать хотел. Я развод тебе сейчас дать не могу, сказали, что одиноких они не вербуют. Но я сразу же вышлю тебе все, что надо, со всем печатями, ты потом сама подашь ни развод и все.
— Костя, ты с ума сошел? — тихо спросила Даша. — Зачем ты так?..
— Так лучше всего. Кирилл скоро освободится, и все будет как надо. Как давно уже должно быть. Я теперь лишний, знаю. Ты, Даш, не думай…
— Куда ты уезжаешь?!
— Ой, далеко. Аж в Африку. Строить там будем, я шофером завербовался. Всё уже подписал, так что отказаться теперь — подсудное дело.
— Боже мой, Костя…
— Даша, так правильно, я знаю. Прости меня, ладно? К тебе, может, сегодня-завтра старики мои придут, так ты не переживай, они ничего обидного не скажут.
— Костя… спасибо тебе за все.
И в тот же вечер к Даше пришли Костины отец и мать. Она еще от звонка его не отошла, еще поверить не могла в услышанное… но после разговора со свекровью и свекром ей стало спокойнее. Хотя, как сказал им Костя накануне вечером, чего решил-надумал, родители категорически были и против уезда Костиного, и против Даши, виновницы сумасшествия сына. Отец стучал кулаком по столу и громыхал: «А я сказал, не поедешь никуда!» Мать скорбно поджимала губы, осуждающе качала головой. И все же Косте удалось заставить их слушать себя.
— Дашу не вините ни в чем. Наоборот, вам ее на руках носить надо. Кабы ни она, я б так и ходил беспутным, и не знаю, какая за меня пошла бы. Да я запился бы, точно вам говорю. Даша человека из меня сделала. Мам, вот ты в бога веришь?
— Это-то тут при чем? Насмешки свои строишь опять?
— Да какие насмешки, ё-маё! Я вот все думаю, почему именно я должен был спасти Кириных близнецов? Это что, бог так хотел? Зачем? В общем… я думаю, что делаю сейчас так, как он хочет. И чего вы горюете? Я ведь не бродяжничать иду. Мир погляжу. Африка! Даже и не мечтал никогда. Выходит, это опять благодаря Даше. Представляешь, мам, приеду я из Африки, в деревне как иностранец буду! Да еще и богатый, деньги-то там знаешь, какие платят? Ого! В валюте! Вот увидите, они еще по отчеству величать меня будут! — засмеялся Костя. — И не пропаду я, мама, чего я пропаду? Письма писать буду. Да, чуть не забыл! Про дом еще… Дом, вы знаете, на нас обоих записан, так что Даша в нем хозяйка. Как она захочет, так пусть и будет. По мне, так лучше, чтоб она в нем жила до самого Кириного возвращения. Уговорите, если что. Чего ей мыкаться с двумя малЫми…