— Ася, а с Женей-то как? С ним, что будешь делать? — растерянно спросила Лёлька.
— Что тут мудрить? — пожала Ася плечами. — Расскажу всё как есть. Что я еще могу?
— Ой-ёй… — качнула Лёлька головой, — расскажешь, и он смирно отойдет в сторону? Боюсь, не из таких он.
— Лёлишна, милая, как ты не понимаешь? Это уже не имеет значения. Кроме Артема мне никто не нужен. Он во всем свете один-единственный мне нужен.
— Но ведь еще вчера ты так не думала?
— Не думала. Как в тумане жила. Вчера, когда увидела его… я не знаю, что со мной было. Как будто все мои чувства в кому впали, кроме одного — возмущение. Протест. Против того, что все не так. Что мы не вместе, а будто два обрывка, что я тысячу раз не права и виновата перед ним, что зачем-то есть в моей жизни Женя, что с Артемом так неправильно встретились… Я как будто в тупике оказалась и колотилась, колотилась в нем, а кругом стены и нет выхода. А сегодня вдруг, в какую-то минуту как наваждение с меня упало. Нет никакого тупика! Все ясно и понятно. И мне так спокойно стало, — Ася светло улыбнулась.
Ольга молча, без улыбки смотрела на нее.
— И так странно, что я могла столько дней жить без него!.. — проговорила Ася удивленно. — Почему?! Это неправильно, дико. Я уже звонила Стасу, хотела спросить телефон Артема, а Стас не отвечает. И понимаешь, меня это не огорчает. Я ведь знаю, что не сейчас, так через час ответит. А хоть и завтра. Меня сейчас ничто не огорчает и не беспокоит. Просто Артем есть. Где-то близко. И мы душой никогда не разлучались, мы вместе были и будем. От этого я счастлива и больше мне ничего не надо. Лёлишна, неужели ты считаешь, что это неправильно? — Она чуть виновато пожала плечами.
Ольга вздохнула, глядя на лучезарную улыбку подруги.
— Ася-Асенька… Если бы ты знала, как мне было больно от вашего разрыва. И если вы снова будете вместе… Господи, да я уж и мечтать об этом не могла. Но Ася… пожалуйста, спустись на землю. Дакота не растворится в воздухе. Он придет и потребует объяснений. И что ты ему скажешь? Что к тебе вернется Артем? Так вы с ним даже словом не перемолвились. Что за домыслы насчет его семьи? Почему ты думаешь, что он свободен? Пойми, Ася, с точки зрения Жени у тебя просто бзик. А это ему будет обидно, очень. Ты вспомни, пожалуйста, всё, что между вами было. Вспомни, какой он деликатный, заботливый. А новогодний вечер, а домик?.. Ведь нельзя взять и сказать: все кончилось, забирай свои тряпочки, отдавай мои игрушки, и чао-какао.
— А как надо? Чего ты от меня хочешь?
— А я знаю?! Не знаю я! — затрясла Ольга головой. — Только, боюсь, не увидит он причины, почему должен оставить тебя. Не альтруист он, Ася. Не альтруист. Я не знаю, что будет.
— Если не поймет, станет моим врагом, — задумчиво и печально сказала Ася. — Но он поймет. Он же умный человек, Лёлька, — с надеждой посмотрела она на подругу. — И добрый.
Ольга смотрела на нее испытующе, думала о чем-то. Потом покачала головой.
— Что? — спросила Ася.
— Да ничего! — не пожелала Лёлька посвящать ее в свои мысли. — Чем ты собираешься заняться сегодня? На телефоне сидеть?
— Нет. Знаешь, мне так хорошо жить с мыслью, что скоро мы встретимся. Так нравится думать об этом. Я сейчас затею уборку. Хочется все перемыть, перестирать, вычистить. Стереть отпечатки старых мыслей, — засмеялась Ася. — Забавно. У меня вчера как будто предчувствие было, про генеральную уборку
— Вчера ты соврала. Сегодня, надеюсь, не врешь?
— Нет. Сегодня правда. И когда я всё-всё переделаю, тогда позвоню Стасу. И Артему.
— Держи меня в курсе событий, ладно? — попросила Ольга. — Если переменится что-то, или надумаешь себе еще чего — звони. Договорились?
— Ладно. Ты не беспокойся, Лёлька. Теперь все будет хорошо.
Уже в лифте Ольга достала мобильник.
— Женя, ты занят сейчас? — Надо поговорить. — Я около Асиного дома. — Тогда… у «Весны», это салон тут рядом. — Помнишь? Ну, отлично. Жду.
…Усаживаясь за руль, Женя спросил:
— Ты сегодня как? Поедем где-нибудь посидеть? Или опять в машине говорить будем.
— Нет, не в машине. Давай… поедем к тебе. У тебя можно спокойно поговорить?
— Конечно. Ты, Ольга, непредсказуемый человек, — Женя рассмеялся.
— Ну… так будет лучше.
— Да я же не против.
Он мягко тронул машину с места, влился в уличный поток.
— Вообще-то я слегка забеспокоился из-за твоего приглашения. Ты была у Аси? — он вопросительно глянул на Лёльку.
— Да. Потерпи немного, ладно?
Ольга собиралась с мыслями. Он еще не знала, как будет говорить с Женей. Она только знала, что как ни грустно, а именно ей надо сделать это. Асе будет в сто раз сложнее. Они просто не поймут друг друга, не услышат, оставаясь каждый на своей волне. А почему решила, что лучше поговорить у него дома? Просто представилось, как после их разговора, расстроенный или злой и нервный, Женя сядет в машину. Нет, пусть он со своими растрепанными чувствами лучше дома будет.
Он вопросов больше не задавал, только несколько раз взглянул на Ольгу, как будто пытался прочитать по лицу.
Лёлька рассеянным взглядом скользнула по комнате, спросила:
— У тебя можно курить?
— Можно.
Женя поставил на подлокотник кресла тяжелую пепельницу, щелкнул зажигалкой, когда Лёлька вытянула из пачки сигарету.
Он молча ждал. Лёлька затянулась, обхватила себя руками и сказала:
— Пообещай, ты не скажешь ни слова, пока я не закончу. Просто слушай.
— Хорошо. Обещаю.
Лёлька помедлила, разглядывая кончик своей сигареты, негромко заговорила:
— Илюшка, сын Аси и Артема был удивительным ребенком. Людей к нему тянуло. И больших, и маленьких. Он очень легко находил контакт с окружающими его людьми. В детском саду он был маленьким ядрышком, вокруг которого сплачивались малыши. И как-то так получалось, что благодаря ему знакомились родители, начинали дружить семьями. Илюшки нет, а они до сих пор дружат, по-настоящему. И помнят, кому этой дружбой обязаны. Удивительно, правда?
Женя молчал, догадываясь, что ответа Лёлька не ждет.
— Он был солнечным мальчиком. «Солнечный!» — первое, что сказала акушерка. Не знаю, может, солнце так по-особому падало. Волосы у Илюшки в самом деле, с рождения были золотистые. А когда его хоронили… — у Ольги вдруг надломились брови и пропал голос, короткая гримаса боли прошла по лицу. Она кашлянула, тихо сказала: — У него височки седые были. Что же он испытал, прежде чем умереть? — Ольга затянулась, овладевая собой. Заговорила спокойно, только глаза блестели. — Не поверишь, Илюшка никогда не плакал. А смеялся часто, — Ольга улыбнулась: — Он очень любил рисовать. Психолог в детском саду по его рисункам сделал заключение, что у него было взрослое восприятие мира, но очень позитивное, он рисовал только светлыми, радостными тонами. На своем последнем рисунке Илюшка нарисовал свою семью: папу, маму, дедушку, бабушку, прабабушку и даже кота. Все стоят, взявшись за руки, и улыбаются. Он очень расстроился, что не успел нарисовать хомячка. Когда Ильи не стало, кот почти месяц не притрагивался к еде, думали помрет… А хомячок всего неделю прожил. У него текли слезы. Он плакал всю неделю, а потом тихонечко умер.
— Оля… перестань…
Она положила сигарету в пепельницу, обеими руками вытерла глаза, вздохнула.
— Я хотела тебе сказать, что он был необыкновенным ребенком. И мог родиться только от такой же необыкновенной любви.
— Ты зачем всё это?.. Я должен компенсировать то, что она потеряла? Но я обычный. Я не могу обещать какой-то заоблачной любви. Я просто люблю Асю, и знаю это точно!.. Я очарован, заворожен, мне нужна только она. Я хочу всю жизнь быть рядом с ней, чувствовать ее, заботиться о ней, любить… Зачем ты пришла? Для чего этот разговор? Просто скажи, чего вы от меня ждете, я всё сделаю!
— Ничего не надо делать. В этом все дело. Ей нужен человек, которого она любит. И никто другой.
— Какой человек? — зло спросил Женя, замолчал. Помотал головой, отрицая сказанное Лёлькой: — Прости, но разговор дурацкий! У нас с Асей все хорошо!
Ольга молчала, и он зло сказал:
— Да хватит уже из меня жилы тянуть? Случилось что-то? Я чувствую, случилось. Говори, наконец!
— Не ори на меня, Жень, — с упреком посмотрела Лёлька, и на глазах у нее выступили слезы. — Можно подумать, я тут до упаду счастливая вся. Вот и не ори.
— Извини… Я не могу понять смысла. Тебя Ася попросила?..
— Нет. Она, сейчас, наверно, придумывает, какие слова тебе говорить будет. Ну ладно, короче, ты знаешь, Ася вчера не хотела ни с кем встречаться, хотела побыть одна. Всё нормально, да?
— Ася сказала, что прибрать в квартире хочет, — кивнул Дакота, пока еще не понимая, к чему ведет Лёлька.
— Ага, и мне так. Ничего особенного. Только, видишь ли, вчера был день рождения Артема. Я уверена, она с этой мыслью проснулась. Нет, тут ничего такого, и настроение у нее было нормальное, мы с ней чуть ли ни час болтали по телефону. Пока она не сказала, что проголодалась и пойдет в магазин. И вот когда возвращалась из магазина, встретила одного знакомого. Ты помнишь его, он на новогоднем балу собирался отыграть Асин фант. В общем, он Асю ждал. Посадил в машину и увез в компанию, где праздновали день рождения Артема. Сюрприз, придурок, решил сделать. Обоим, — заметь. Ася хотела сразу уйти, ее не пустили. Она взбесилась, напилась, буянила. В конце концов заставила этого Стаса доставить ее домой.
— И этот… Артем… он там был?..
— Артем сидел и молчал. Глаз с нее не сводил. Но за все время они ни словом не перемолвились.
— Странно…
— Да, странно. А сегодня Ася сказала, что любит его, и всё прочее пусть идет лесом. Сказала, что без него больше не хочет и не будет. Женя, прости, поверь, у меня вот тут комок стоит и плакать хочется, что так сложилось… И кого сейчас винить?
— Господи… но это же… У нее просто стресс, она переволновалась. Он ведь ничего ей не сказал!.. Ольга, прости, но глупее этого я ничего не слышал! — Дакота был рассержен. — Почему ты всерьез приняла? Мне вообще кажется, что вы придумали какую-то дурацкую шутку, я не могу всерьез на это реагировать.
— Никакая это не шутка, Женя. Я знаю, что Артем безумно ее любит. Асе только слово сказать и он к ней вернется. Они ведь даже не разведены. А с той у него не сложилось. Она психопатка и ревнует его просто… да со всей дурью ревнует!
Женя молчал и смотрел на Лёльку. Она даже не пыталась угадать, о чем он думает в эти минуты. Тяжелый взгляд его был так нехорош, что Лёлька отвела глаза, старательно раздавливая сигарету в пепельнице.
— Выходит, я остался в дураках? Никогда не чувствовал себя таким… — Он не нашел слова, зло дернул уголком губ.
— Не обижай ее, пожалуйста…
Он снова хмыкнул, покрутил головой.
— С-с-с-с ума сойти! — проговорил с нажимом, так, что получилось то ли шипение, то ли свист. — Мне-то что делать? Исчезнуть? Но я люблю ее! Это что, совсем не считается?
— Любишь? Точно? А как тогда насчет: «Любовь долготерпит, милосердствует, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается…»?
— Ну что? Что? — Женя свирепо смотрел на Лёльку. — Чего ты от меня ждешь? Я должен в сторонке сесть на попу, сидеть ловко, терпеть и не раздражаться? Черт! Я только хочу сделать ее счастливой, и я могу это сделать!
— Наверное, у тебя другая любовь, — вздохнула Лёлька и саркастически скривила губы: — Правильная. А та что в Библии — фуфло, что нам до нее.
— Да он же бросил ее, этот ваш высокоморальный! В горе оставил и побежал утешаться к другой бабе! Предал! И ты меня убеждаешь, что он заслуживает ее любви?!
Лёлька вспыхнула:
— Иди к черту, Дакота! Знаешь… с меня хватит, ладно? Не надо меня вопросы спрашивать. Я всё сказала, больше мне сказать нечего и я домой пойду. И не воображай, пожалуйста, что ты весь такой озадаченный-растерянный, а мне в этой ситуации все легко и понятно!
Ох, как же не хватало Лёльке рассудительной спокойной Эльки. Два дня назад подруга улетела в Англию. Всего лишь два дня назад она с Калиной и Ася с Дакотой провожали в аэропорту Элионору и Саймона. И вот ведь, расставание — событие невеселое, печалиться положено. А они без конца смеялись, все были в приподнятом настроении, довольные собой, друг другом и жизнью в целом. Молодые, красивые, влюбленные… Все было так хорошо.
А это хорошее за один миг разлетелось в пух и прах. И Лёлька одна. Эльки нет рядом, и с Асей не поговоришь. Женя, как она уже убедилась, умело разруливает непростые ситуации, но в этой он не помощник, и даже вообще непонятно кто. Калина? А что Калина? Поплакаться ему в жилетку? Но едва ли стоит ждать от него толкового совета или хотя бы понимания — он, конечно, будет на стороне друга… Так что Ольга кругом одна. Очень ей непривычно было такое и спокойствия не прибавляло.
Женя поднял руку к звонку и увидел, что дверь приоткрыта. Он толкнул ее, вошел. На полу в прихожей валялся веник и совок для мусора, у стены стояли стопки журналов в глянцевых обложках, за дверью ванной завывала стиральная машина. Перешагивая через препятствия, он пробрался к дверям гостиной.
Ася, негромко напевая, стояла на стремянке и снимала плотные шторы. Тяжелое полотно упало на пол, Ася чихнула.
— Будь здорова, — сказал Женя.
Она обернулась, посмотрела на него сверху вниз, он стоял рядом, готовый подхватить, если от неожиданности Ася сделает неловкое движение.
— Осторожней, не упади, — предупредил он.
Но падать она не собиралась. И обернулась без поспешности, очень спокойно, ясные глаза улыбались ему.
— Же-е-еня! — протянула с улыбкой. — Ты как вошел?
— Так дверь открыта.
— Да? Значит, я не закрыла, когда к мусоропроводу выходила.
Он повел глазами вокруг. Рулон свернутого ковра был отодвинут в сторону, в пластиковом тазу с пенистой голубоватой водой лежали хрустальные подвески, снятые с люстры, диван отодвинут от стены и накрыт большим куском полиэтиленовой пленки.
— Вот это да… Не от моего ли «русского духа» так тщательно избавляешься?
Ася сверху оглядела весь разгром, улыбнулась:
— Нет, это я от прошлого.
Женя протянул руку, Ася оперлась о его ладонь и легко спустилась со стремянки. Он взял ее за плечи, она выставила ладошку между ним и собой:
— Нет, Женя. Пожалуйста.
— Почему?
— Ты всё знаешь? Или мне показалось?
— И что? Я должен без единого слова принять новое положение вещей? Так не бывает.
Он говорил слишком спокойно. Слишком четко выговаривал слова.
— Ты всё знаешь, — повторила Ася, утверждаясь в своей догадке. — Что же… Так лучше.
— Что — лучше? Кому лучше? Послушай меня, Ася! Я люблю тебя. Останься со мной, и твое счастье станет смыслом всей моей жизни. Потому что ты — именно та, женщина, которая подарит мне мое счастье. Ася, я ведь не мальчик, первый раз влюбленный. Я знал много женщин, но ни с одной я не чувствовал себе так как с тобой. Я не знаю, как объяснить, чтоб ты поняла… нет, я сейчас ехал и думал, и попробую тебе сказать. Вот почему нужна именно какая-то одна женщина, чем она такая уникальная. Ну предположим, что дом держит в идеальном порядке. Да к черту! Я заключу договор с клининговой компанией, и дом блестеть будет без всякой бабы. Или пусть она гениально готовит. К черту! Хороший шеф-повар из ресторана в легкую переплюнет любую. Может она какая-то уникальная любовница? Да Боже ж мой, за деньги я себе такой секс куплю, чертям тошно будет!.. Не то это всё, не то! Не то, что дает любимая женщина, и никто больше в целом свете! Это… это такое ощущение тепла, нежности… полное слияние душ и тел… Это когда вдохновение просто оттого, что рядом именно твоя женщина… И если это у тебя в жизни есть, такая женщина с тобой рядом, остальное все не проблема. А если нет, то не помогут не шикарные ужины, ни порядок в доме, ни супер-секс! Ася… Асенька, вот она, ты! Я нашел женщину, которая наполняет мое пространство ощущением счастья. Я нашел тебя и не могу потерять снова. Не могу!
— Женя, достаточно! — Ася помотала головой. — Слова ничего не изменят. Что они могут? Зачем они? Если б была в них хоть капелька необходимости и смысла, я сказала бы, какой ты необыкновенный… умный, чуткий, добрый… Но ведь ничего не значат эти слова, когда мне нужен не ты, Женя. Мне нужен другой. И даже если бы он был десять раз не такой, как ты, — мне это не важно. Я не могу без него жить. Я честно пыталась. Но я ведь знаю, как мне было с ним. Все было другое — утро, небо, дождик. Без него все стало не таким. И ты ничего не изменил. Я не могу без него жить, все остальное не имеет значения. Ты прости меня…
Побледневший Дакота стоял, уткнув тяжелый взгляд в пол. Кажется, ему трудно было заговорить. Кашлянув, он медленно сказал:
— Прости? И всё? Больше ты ничего мне не скажешь? — слова падали свинцовыми слитками.
Ася покачала головой. Дакота криво улыбнулся и с трудом проговорил:
— Ангельские крылышки не для меня…
Так и не взглянув на нее, он быстро вышел.
Долго сидел в машине, потом, дернув губами, пробормотал: «Нет, девочки-мальчики, не согласный я в ваши игрушки играть…» Повернул ключ зажигания и выехал со двора, резко выворачивая руль.