Трубку снял Ромка, и я почувствовала мгновенное облегчение, поняв, что в глубине души не хотела говорить с мамой. Не хотела слышать упрек в ее голосе, не хотела врать ей и чувствовать, что она слышит за моими словами и чувствует больше, чем мне хочется…
— Ромка! Ну наконец-то!
— Анюта?! Ты?! Анютка! Ты из дома звонишь?
— Нет, я еще в Турции. Ромик, как у вас? Мама не болеет?
— Анют, ты чо, совсем, да?.. Ты забыла нас, да?
В горле у меня что-то судорожно дернулось, и я испугалась, что голос задрожит, изо всех сил постаралась придать ему строгости, одновременно ощущая, как каменеет в груди горечь вины, стыда и безысходности:
— В чем дело, Роман? Почему ты так разговариваешь со мной?!
— А как с тобой разговаривать? Мама уже спать по ночам перестала, плачет… Ты хоть раз могла позвонить?
— Погоди, Ром… Вам же звонили, рассказывали обо мне.
— Кто? Никто нам не звонил! Как ты перед отъездом позвонила, и все.
— Как же так… вам должны были позвонить… Рома, я уверена была, что вы знаете, что и как…
— Не звонил никто, я тебе говорю. Анюта, а почему ты еще там? А! Точно, звонили нам! С твоей работы, спрашивали. Там тебя тоже потеряли.
— Понимаешь, мне предложили здесь контракт, от которого я просто не смогла отказаться…
— Ты работаешь там, что ли?
— Ну да! У меня сольная программа. Мы гастролируем, постоянно на колесах. Поэтому у меня просто нет возможности позвонить.
— Ой, что-то не верится, как так — нет возможности? За столько время — и ни разу? Там, телефонов нет что ли? — все еще сердито спросил Ромка.
— Да можно сказать, почти. Это же Турция. Тут все есть, и дикость тоже. А чтоб за границу позвонить, вообще надо специальный телефон разыскивать. Я даже не ожидала, что это будет так сложно. Но если бы знала, что вы совсем-совсем ничего обо мне не знаете… я ведь понятия не имела…
Никита показал: «Заканчивай».
— А когда ты вернешься, Анют?
Я умоляюще посмотрела на Никиту и заторопилась:
— Ой, кажется деньги на телефонной карточке кончаются! Рома, я не знаю точно, когда приеду. Контракт у меня к концу подходит, но предлагают другой, на еще более выгодных условиях.
— Анют, да ну их всех, а? Ты лучше возвращайся. Нам так плохо без тебя. Мама все плачет втихушку.
— Ромик, милый, я тоже по вас страшно соскучилась! Я позвоню опять при первой же возможности! — Никита потянулся надавить на рычажок, и я в отчаянии пробормотала: — Черт, карточка…
Не знаю, услышал это Ромка или уже нет…
Вот теперь к горлу подступили слезы. Мой братишка, он только что был здесь, рядом. Казалось, что и теперь он где-то еще недалеко, дотянуться можно… Но уже нет его… а только тяжелая, неподъемная, непреодолимая, смертельная пустота между нами… Я уронила руку с зажатой в ней трубкой.
— Ну ты и вруша, — услышала я насмешливый голос, и тупо посмотрела на Никату. — Хотя, нет. Актриса!
До меня с трудом дошло — он говорит про то, как я изворачивалась в разговоре с Ромкой. И снова меня охватила злоба. Или ненависть. Или брезгливость…
— Спасибо тебе за контракт…
— Какой?
— От которого я не смогла отказаться.
Никита смотрел на меня и молчал. Я отвела глаза.
— Извини… Я ведь сейчас действительно благодарна тебе …
— Не надо. Мне твоя благодарность не нужна.
Не знаю, о чем он думал, говоря мне это, а я думала о том, что даже теперь не могу до конца искренне сказать ему «спасибо». За что благодарить? Ведь это по его милости я оказалась в таком положении, так как благодарить мне его?
— Театр абсурда… — пробормотала я.
Никита взял у меня из руки телефонную трубку, набрал короткую комбинацию цифр и сказал кому-то:
— Этот телефон отключить. — Нет, внутреннюю связь оставьте. — Положил трубку на аппарат и улыбнулся: — Грех искушать слабого духом.
Я промолчала. Неужели я только что испытывала к нему какую-то благодарность?
Я не очень-то рассчитывала, что он оставит меня в отеле. Особенно после этой истории с похищением. Ежу понятно, что на вилле легче вести присмотр за всякими личностями, входящими в «группу риска», то есть склонным подвергаться нападениям и похищениям. Поэтому я очень удивилась, когда Никита после визита доктора спросил:
— Не передумала остаться в отеле?
— Нет, не передумала.
— Ну, добро. Оставайся.
Вот это было по-настоящему здорово! Впервые за последние месяцы ко мне пришло ощущение покоя и внутреннего комфорта, ну… по меньшей мере подобие этого забытого чувства. Как бы то ни было, я в полной мере наслаждалась одиночеством, отсутствием всяких тягостных обязательств и просто своим растительным существованием. Странное дело, но я радовалась, что заболела. Хотя и температура еще держалась, и горло болело, а воспалившиеся метки от шипов то и дело напоминали о себе, стоило мне только хоть чуточку повернуться на кровати… Но все это отходило на второй план.
Место Расула занял новый сторож — молчаливый незнакомый парень, которого я раньше ни разу не видела. Он коротал дни в коридоре, сидя в кресле напротив моего номера.
Сама я из номера никуда не выходила и нисколько своим затворничеством не тяготилась. Я с радостью превратила бы свое уединение в какое-нибудь отшельничество, но это было бы уже совсем хорошо. Я все-таки должна была принимать визитеров, но, впрочем, они не очень мне досаждали, и я относилась к ним довольно терпимо. Два, а то и три раза в день мне наносил визиты наш доктор. Никита мог заглянуть несколько раз на дню. Оба задерживались недолго. В отличие от Людмилы, которая каждый день приезжала в отель часа на полтора-два раньше обычного и прилежно вводила меня в курс всех событий. Людмила знала все. Она была из тех людей, которых создатель одарил способностью обо всем узнавать в числе первых. Это и в самом деле талант, доступный далеко не каждому: по случайно оброненным кем-то словечкам, разрозненным обрывкам информации, ухваченной в разных местах, сложить кусочки мозаики нужным образом, дополняя их своей проницательностью и наблюдательностью. Людмила с удовольствием делилась со мной информацией. Именно от нее, а не от Никиты я узнала, что происходило в ночь моего похищения и позже.
Как выяснилось, всякий раз, как после выступления меня привозили домой, Никите об этом сразу докладывали. Он вменил это в обязанность парню, который отвечал за нашу охрану на вилле — начальник охраны принимал меня у Расула, провожал в дом и тут же звонил хозяину. В ту ночь Никита контрольного звонка не дождался, сам позвонил на виллу и услышал: «Она еще не вернулась».
После этого события начали развиваться довольно стремительно. В отеле Никита создал систему охраны, и ребят в нее набрал достаточно профессиональных. В считанные минуты стало известно, что и я, и мой охранник из отеля исчезли, но никто не видел, как мы уходили. Получалось, что это было сделано тайным образом. Дальше Никита взял за исходные две версии. Первая — я добровольно улизнула из отеля, очаровав Расула и сделав его своим пособником, но могло статься, Расул остался верен хозяину и его укокошили — я самолично, либо пособил неизвестный сообщник. По второй версии меня принудили тайком исчезнуть из отеля, то есть, украли.
Первая версия вызывала много сомнений. Никите было известно, что в городе у Расула жила любовница, и не просто любовница, а любимая женщина. Ко мне он не питал никаких особых чувств, я была только его работой, значит у него не было никаких причин помогать мне в побеге. Но в таком случае, прежде чем бежать, я должна была от него избавиться. Однако, укокошить Расула было бы не так-то просто, и при этом не оставить абсолютно никаких следов да еще и спокойненько прихватить с собой труп.
А вот во второй версии Никита утвердился тотчас, когда потребовал подать ему список гостей, кто был в этот вечер в ресторане и если кто-то ушел, то когда именно. Такой список лег перед ним через пять минут, и Никита обнаружил имя Сахиба, и то, что он и его люди встали и ушли сразу, как я закончила работать.
— Оказывается, этот Сахиб несколько раз посылал к Никите человека, насчет тебя договориться и цену назначал все больше. Он просто запал на тебя. Раньше частенько снимал кого-нибудь из наших, а потом — как отрезало. Он, похоже, стал приходить только на тебя посмотреть. Прикинь, последнее три ночи подряд он делал на тебя заказ. Никита отказывал, он сразу вставал и уходил. Знаешь, Анют, я прям Никиту зауважала. В общем, поглядев список, Никита с парнями рванул к этому Сахибу, домой, а одну машину послал к любовнице Расула.
Володя пичкал меня лошадиными дозами медикаментов, не жалел каких-то вонючих мазей на мои ладошки и коленки, и благодаря такой «интенсивной терапии», уже через считанные дни из всех моих болячек остался только кашель. Но сама я себя чувствовала вполне здоровой.
В тот день хозяин зашел, когда у меня был врач. Володя как раз послушал меня и убирал стетоскоп в свой докторский чемоданчик.
— Все в порядке, — сообщил он Никите, — наша апсара снова может работать.
— Она совсем здорова? А кашель?
— Ну, хрипы еще есть, но ничего серьезного, это не помешает. Имеются хорошие таблетки, перед выходом примет и на тридцать-сорок минут забудет про свой кашель.
— Что там у нее не в порядке, бронхи, легкие? Я в этом не разбираюсь, а ты, как врач, скажи — даешь гарантию, что она вдруг не начнет задыхаться на сцене?
— Пусть не напрягается несколько вечеров. Историю ее все знают, так что с радостью простят. Анна теперь одним своим выходом овации сорвет.
— С овациями успеется, а мне она нужна здоровая.
И совершенно неожиданно я получила возможность еще несколько дней бездельничать.
Было далеко за полдень, даже, скорее, вечерело уже, когда опять пришел Никита.
— Как ты себя чувствуешь? Только честно.
Я хмыкнула:
— Если ты про то, могу я работать или нет, — могу.
— Нет, я про другое. Помнишь, у нас вопрос с рестораном открытым остался. Что если я его снова подниму, твоим планам на вечер это не помешает?
Вот этого я не ожидала и даже не сразу сообразила, что сказать. Впрочем, лицо мое, видимо, сказало достаточно. И, может быть, даже больше, чем сказала бы я сама, потому что Никита поморщился:
— Только не становись снежной королевой.
— Тебе это зачем?
Он пожал плечами:
— Бывает просто приятно провести вечер с красивой женщиной, поговорить, поужинать…
— Ты знаешь, я не разбираюсь в этих условных шифрах… Но из американских фильмов нахваталась… По-ихнему получается, что приглашение на ужин, это как код: говорят ужин — подразумевают постель. Ты, похоже, в курсе.
Я заводилась, а он смотрел молча, что бесило меня еще больше. Много позже я смогла разобраться в своих чувствах, но не тогда. А в те часы мне было нестерпимо разрываться в противоречивых чувствах. С одной стороны, безусловно, я не могла не испытывать к нему благодарности, признательности. Я видела его внимательным, заботливым, и даже, как ни странно, чувствовала некую защищенность им. Но едва я начинала благоденствовать, в мой покой вторгалась его циничной усмешка, какая-нибудь мерзкая фраза… Ах, да что там слова и ухмылки! Я просто ни на минуту не забывала, что он сделал с моей жизнью и кем сделал меня. Он молчал, и я сказала с вызовом:
— Будь ты человеком из зала, ты вписал бы свое имя в тот список?
Помедлив, Никита проговорил:
— Может быть.
— Тебе же весь этот политес без надобности! Хозяин — барин. Ты можешь сразу ко второй части приступать. С какой стати ты таким робким стал?
— Ты хочешь, чтобы я извинился?.. Так ведь это не в трамвае на ногу наступить…
И опять я не враз поняла, о чем он. А когда дошло, что Никита говорит о той первой ночи… с показательным уроком… во мне все похолодело. Я сглотнула и проговорила:
— Тогда отпусти…
Он криво улыбнулся:
— Кажется, и сегодня мое предложение не пройдет… У тебя другие планы.
Телефон зазвонил так неожиданно, что я вздрогнула.
Никита взял трубку и некоторое время слушал. Потом сказал:
— Чего они хотят? — Ну, в таком случае, обслужите как обычно, как всех. — Да, подойди, конечно. Просто поздороваться. Сколько их? — Если спросят меня, проводи сюда. — Нет, я не в бюро, — он бросил короткий взгляд в мою сторону. — В номер проводи.
Он положил трубку, постоял, раздумывая о чем-то, и повернулся ко мне:
— Скоро у нас будут гости. Тебе с ними видеться не обязательно, но вот послушать их не помешает. Уйдешь в другую комнату и сиди там тихо, не высовывайся.
— Они что, твои враги?
— С чего ты взяла? Не друзья и не враги. Партнеры.
— Зачем они пришли?
— Понятия не имею. Придут — скажут.
— Как это понятия не имеешь? Откуда знаешь тогда, что мне надо послушать?
— А у них темы разговоров не слишком разнообразны.
Минут через десять телефон зазвонил снова, и, молча выслушав короткое сообщение, Никита жестом показал, чтобы я ушла.
Дверь я закрыла не до конца, оставила малюсенькую щель и встала рядом, прислонять к стене спиной. Спустя очень короткое время — мне показалось, что и двух минут не прошло — раздался короткий стук, потом голоса — один Никиты, второй незнакомый. Я слышала, что вошли несколько человек, но разговаривал только один из них.
— Здравствуй, здравствуй Марат, — сдержано ответил на приветствие Никита. — У тебя что, инспекторский тур?
— Что тебя инспектировать, дорогой? Все бы так работали! К тебе, Никита, скоро за опытом посылать будем! — жизнерадостно проговорил мужчина. — Только зачем гостей так встречаешь? С порога про «инспекция-мисекция» говоришь?
По-русски он говорил с сильным акцентом, и я подумала, что родом он, наверное, с Кавказа.
— Э-э, Марат, хитришь? Ты будешь фрукты кушать, вино пить, а сам про дела думать. В гости приезжай в мой дом, а здесь — работа. Ты на работу ко мне приехал — значит, по делу.
— Кто хитрый, Никита, ты или я? Еще разбираться надо. Ты меня как семечку раскусил. Твоя правда, Старик меня прислал. Новой девочкой твоей интересуется.
— Что так? Раньше ты не приезжал на новеньких смотреть.
— Так ты сам ее на каком-то особом положении держишь. Почему она не работает?
— Больна.
— Знаю, сказали. Я про другое.
— Она приносит дохода больше чем любая другая.
— А можно в три раза больше получить. Зачем с Сахибом поссорился? Он человек опасный, с ним лучше миром дела решать. А может, ты сам с этой красавицей утешаешься?
— Марат, с какой стати вы решили учить меня дела делать? Я что-то нарушил? Не выполнил свою часть договора с корпорацией? Не вовремя отдал деньги?
— Все выполнил, все отдал, дорогой! Зачем обижаешься? Процент свой ты вовремя платишь и всегда тютелька в тютельку, все знают… только он ведь мог быть гораздо больше, а? А дела — они не только твои, Никита. Они — часть нашего общего дела. Прости, что напоминать приходится. Так что получается, девочка эта не твоя, а наша. Вай, Никита! Неужели из-за девки ссориться будем?!
Я слушала и холодела. От страха, от запоздалого прозрения, что Никита… не царь и не бог. Что за ним стоит кто-то еще, и я боялась узнать, кто именно. А Никита — он стенка между мной и теми, кого я не хотела узнавать, но насколько прочна эта стенка? Кажется, впервые в жизни мне стало страшно до озноба. Я и сама не могла бы сказать, что так испугало меня, но это было так же, как ночной кошмар в детстве, когда лежишь и чувствуешь, как из темноты к тебе подступает что-то большое, черное, непонятное, чье имя просто Ночной Ужас. Утром не знаешь, во сне это было или наяву, но в те минуты лежишь в полуобмороке от страха и уверен, что все по-настоящему…
Когда у них там запиликал сотовый телефон, я едва не закричала.
Это был телефон Марата, и я услышала, как он раздраженно спросил:
— Как так нет?! А где она? В отеле? Никита, так девчонка твоя здесь? А я человека на виллу посылал.
— Я не ослышался, Марат? Ты мне здесь зубы заговариваешь, а твои шестерки тем временем шарят в моем доме? Или я уже не хозяин?
— У нас с тобой один хозяин, не так ли? Старик хочет посмотреть на твою девочку.
— Она не поедет.
— Что? Ты не понял, Никита, — Старик прислал меня за ней.
— Вы уедете без нее.
— Ты разум потерял, дорогой? Неужели из-за этой девки? Отдай нам ее, Старик потом вернет. Она здесь, в номере? Сема, посмотри там.
— Не надо, парень. Стой там. Разговор закончен, Марат, уходи. Если хочешь, можешь Старику передать, что никто, ни он и никто другой не будет совать нос в мои дела. Тем более — в мою постель.
— Убери это, Никита. Подумай, не последний день живешь — что завтра будет?
— Давай сегодняшний день проживем. Уходи миром, — ты меня знаешь.
— Знаю, дорогой, знаю. Ухожу, — я услышала звуки шагов, потом тот же голос проговорил: — Никита, еще одуматься можно.
Щелкнуло резко и сухо.
— Не надо. Видишь — ухожу. Только плохо делаешь ты, Никита, ой плохо.
Прошло несколько долгих минут тишины, прежде чем открылась дверь в комнату, где я так и стояла, будто окаменела, и в проеме встал Никита. Теперь я знала, что балансирую над чудовищной пучиной и опора единственная — этот человек. Отстранись он лишь на шаг, да просто отвернись на минутку — я рухну и сгину в той жуткой бездне. Он подошел близко. Я смотрела на него со страхом, надеждой, беспокойством… не знаю, что я хотела увидеть в его лице, какой ответ найти в светлых, ледяных глазах… Нет, сейчас они были темными… и не ледяными…
— Мне жаль… Как раз это тебе не надо было слышать. Не бойся. Я тебя никому не отдам, — уголки его губ дрогнули в чуть приметной улыбке. — Сейчас я уеду, но ты ни о чем не волнуйся, отель охраняют еще лучше, чем виллу, здесь тебе безопаснее всего. А то позволил бы я тебе тут оставаться, — он усмехнулся. — Я охранников сам набирал, сам убедился, что каждый пятерых стоит. Ну, договорились? Не будешь умирать со страха?
Я переглотнула и кивнула головой. А что мне оставалось? Вцепиться в него и умолять «Не оставляй меня одну!» Никита провел взглядом по моим волосам, по лицу:
— Я скоро вернусь.
Я снова кивнула молча. Прежде чем уйти, он позвонил кому-то:
— Аллаш, возьмите комнату Анны под усиленный контроль. Глаз не спускайте. На все лестницы людей поставь. Короче, охранять ее по полной программе.