Навстречу им поспешил юноша в фирменной рубашке, заговорил с Глебовым:
— Рад видеть тебя, давно к нам не заглядывал. О, сегодня ты не один! — Он приветливо улыбнулся Кире. — Надеюсь, вам у нас понравится.
Он провёл их к свободному столику, подал меню. Выбор блюд был не слишком обильным, но названия и даже само оформление меню почему-то предполагали их добротность. Кирин выбор юноша одобрил, сказал, что на сегодня это — лучшее.
— В таком случае и мне то же самое, — удвоил Глебов заказ.
— Выпить чего-нибудь хотите?
— Увы, я за рулем, — развёл Виталий руками. — А даме хорошего вина на твой выбор.
— Ну нет! — запротестовала Кира.
Но Глебов не дал ей развить мысль:
— В такой обстановке, с прекрасной едой, разве вам не хочется чуточку выпить, Кира?
— Не хочется, — замотала она головой. — Вы меня спаиваете.
— Не говорите глупостей! — сердито прервал её Виталий.
— Когда я пьяная, я говорю одни только глупости.
— Вы не пьяны.
— Пока. Но потом вам понадобится вся ваша выдержка.
— Моя выдержка вашей закалки. В наши прошлые встречи вы довели её до совершенства.
Глаза Киры построжели, но, не удержавшись, она улыбнулась:
— Один-ноль, вы ведёте.
— Вам здесь нравится? — спросил Виталий.
— Да, здесь славно. И уютно. А обслуживают так только персонально вас?
— Да ну, с какой стати? Клиенты здесь почти все постоянные, случайных мало, поэтому ребята к каждому, как к родному. Заведение не на бойком месте стоит, и парни поставили на добротность обслуживания, берегут своих клиентов. Работают они без халтуры, а за это не жалко заплатить.
Кира осмотрелась. Маленькие столики стояли вдоль стен в зелёных нишах. Цветущая зелень разделяла их, гасила звуки, поэтому внутри такой ниши создавалось ощущение уединённости и тишины. Центр зала оставался свободным для желающих потанцевать под негромкий блюз. Юноша расставил тарелки, пожелал приятного аппетита и оставил их. Кира заметила, что Глебов с лёгкой улыбкой наблюдает за ней, вопросительно приподняла брови.
— Не жалеете, что согласились приехать сюда? Вам правда нравится?
— Правда.
— Я рад. Это моё убежище. Я сюда прихожу, когда хочется побыть одному.
— Для скита отшельника очень неплохо, — усмехнулась Кира. — Для меня вы сделали исключение? Надеюсь, я не осквернила ваше убежище?
— Хотите комплимент? — Глебов положил локти на стол, наклонился вперёд, к Кире.
Он действительно собирался что-то сказать или только слегка наказать за бестолковый вопрос? Второго он вполне достиг — Кира не замедлила от души обозвать себя кретинкой, и начала поправлять свой прибор на столе, чтобы уйти от его близких глаз. Глебов вздохнул и сказал:
— Давайте есть.
Кира с готовностью поддержала это предложение и мысленно поблагодарила его за то, что намеренно или нет, но он давал ей шанс благополучно миновать риф, на который она едва не налетела по собственной оплошности. По крайней мере, он её промахом не воспользовался. Кира не осознала, что в самом деле почувствовала сейчас к нему благодарность. Иную, чем когда он положил ей в ладонь релактинол — тогда это было до слёз, до срыва. Сейчас было по-другому. У нее просто потеплело на душе.
Принявшись за еду, Кира неожиданно поняла, что она и вправду страшно голодная. К тому же всё было так красиво и так отлично приготовлено, что даже сытый не устоял бы.
— Здесь вправду так вкусно варят, или мне кажется?
— У них первоклассный повар, к тому же из меню это самое лучшее.
— А можно ещё порцию вот этой вкуснятины?
— Разумеется, — засмеялся Виталий. — Жаль, что повар вас сейчас не видит. Он бы млел от удовольствия.
Прикончив вторую порцию, Кира почувствовала, что надо прерваться и немного отдышаться. Вино, которое всё же появилось на столе, тоже оказалось необыкновенно вкусным, но коварно крепким, и у неё приятно кружилась голова.
Виталий накрыл ладонью её руку.
— А потанцевать я могу вас пригласить?
В состоянии расслабленного благодушия Кира ответила раньше, чем подумала:
— Можете.
Он вывел её к танцующим. Кира положила руки ему на плечи и сквозь тонкую ткань блузки почувствовала на спине его горячие ладони. Это прикосновение подействовало на неё так, будто она попала под ледяной душ. Кира вздрогнула. Это было не воспоминания даже, Киру всю пронзило ощущение той, первой встречи, болью встрепенулась память тела о том, что эти руки умеют быть беспощадно грубыми.
— Кира, не надо… — услышала она тихий голос.
Он что, телепат? — с досадой подумала она. Лишь почувствовав, что справилась со своим лицом, Кира подняла глаза. Его взгляд медленно скользил по её лицу, он был осязаем — Кира чувствовала, как он невесомо прикасается к её волосам, губам… Защемило сердце, и Кира попыталась рассердиться: «Профессионал! Под этим взглядом положено сомлеть и растаять!»
— Подумали обо мне плохо.
— С чего вы взяли? — изобразила недоумение Кира.
— Глаза у вас стали холодные.
— Подумала. Но к вам это никакого отношения не имеет.
— Вы никогда не сможете обмануть меня.
— Была нужда! — Кира обиженно отвернулась.
Рука Глебова легла ей на затылок, пальцы зарылись в волосы, и от его горячей ладони нестерпимо горячая, расслабляющая волна жаром обдала Киру. Виталий повернул её лицо к себе.
— Опять вы уходите. Не думайте обо мне плохо. Я скорее руку дам отрубить, чем ещё раз обижу вас.
— Перестаньте… не хочу об этом… — еле выговорила Кира, встряхнула головой, уходя от руки Глебова.
Танец кончился, они вернулись за столик. Кире казалось, что она в огне, тронула горячую щеку.
— Хотите мороженого? — спросил Виталий.
— Ещё бы!
Через минуту перед ними стояло по вазочке с белоснежной горкой пломбира, щедро посыпанного орехами и шоколадом.
— Моё любимое! — воскликнула Кира.
— Конечно.
Кира посмотрела вопросительно.
— Я видел, что вы просто не можете пройти мимо пломбира в шоколаде.
Кира предпочла больше не задавать даже безмолвных вопросов, она снова почувствовала под собой тонкий, опасный лёд. Но, подняв через некоторое время голову, она снова встретила взгляд Виталия.
— Не смотрите на меня так.
— Как побитая собака?
— Ну уж! — усмехнулась Кира. — Едва ли придёт в голову вас так назвать. Вам что, захотелось, чтобы вас пожалели?
— Наверно, для этого я не достаточно жалко выгляжу?
Кира смотрела на него задумчиво. Чего он хочет от неё? Неопределённость положения беспокоила Киру. Она не хотела быть мышкой-игрушкой. И Кира сказала:
— Вы ответите честно, если я спрошу?
— Да.
— Что ж вы так поспешно… Хорошо, если не захотите отвечать, не отвечайте. Только не врите.
— Я готов ответить искренне на любой ваш вопрос.
Кира понимала, что вызывает Глебова на разговор, от которого прежде уклонялась, и который был ей в тягость. Все её существо и теперь противилось этому, но она спросила:
— Сейчас, когда смотрели на меня, о чём думали? Можете сказать?
— Да, — уронил Глебов, чуть помедлил и сказал: — Я думал о том, что сегодняшняя наша встреча, это короткие мгновения. А потом вы опять исчезните, и мне будет казаться, что всё просто приснилось.
— Исчезну? — горько усмехнулась Кира. — В самом деле?
Она задумчиво проговорила:
— Мне сегодня так плохо было, никогда в жизни я себя так не чувствовала. Весь день я отчаянно пыталась что-то сделать, но… как будто бежала на месте. Я ничего не могла. Вышла из последней аптеки, стояла и плакала. И вдруг поняла, какой равнодушный город вокруг меня. Даже человек, который подошёл вроде бы с сочувствием — расскажи я, отчего мне плохо, ну повздыхал бы, а через две минуты и думать забыл. Никому вокруг не было дела, что я не могу спасти самого дорогого мне человека, — Кира прикрыла глаза рукой.
— Вы чувствуете себя обязанной мне? — тихо спросил Глебов. — Должницей?
Она подняла влажные ресницы. Он чуть покачал головой.
— Всё, что я говорил в прошлый раз, могу и сейчас повторить. Больше всего я хочу, чтобы вы были со мной. Господи! — он скомкал в кулаке салфетку. — Ну почему слова такие бестолковые, беспомощные?! Послушайте! Когда вы пришли сегодня убитая своей бедой, жалкая… Когда ваши пальцы не могли перелистнуть странички в блокноте… Когда вы сидели босая с мокрыми, озябшими ногами… Я умирал от желания взять вас на руки, прижать, отогреть, укрыть от всех бед… Какое невероятное счастье иметь возможность заботиться о вас! Как мне было бы легко и радостно делать это! Но, — он грустно улыбнулся, — я изо всех сил должен был это прятать — не дай Бог спугнуть вас, нечаянная птица. У меня руки немели оттого, что я сгорал от желания и боязни прикоснуться к вам и неловким движением вас оскорбить. А ваши глаза… Когда вы поднимаете ресницы, это всё равно, как в тёмной комнате подняли шторы и раскрыли окна. Сегодня ваши глаза сияли мне. И вы говорите о благодарности! — Глебов горько усмехнулся. — Да Боже мой! Вы не понимаете, что сегодня произошло! Вы! Пришли ко мне! Вы, Кира!
Сердце у неё колотилось, как в клетке, из которой нет выхода. Глебов внимательно посмотрел, прикрыл глаза рукой, сказал глухо:
— Простите, я сказал лишнее. И не кстати… Вот что, Кира… Есть сколько угодно способов привести к себе женщину. И чувством благодарности тоже. Так вот, всё это к вам отношения не имеет. Вы мне ничем не обязаны и ничего не должны, ничего, понимаете? Это я бесконечно благодарен вам за сегодняшний день. Если я смог хоть чуточку уменьшить свою вину перед вами — дай Бог. А дальше — воля ваша, от вас я всё приму, как должное. И если вы снова… Впрочем, нет, — если я сам увижу, что не нужен вам, я уйду.
Снова повисло молчание. Виталий виновато улыбнулся:
— А я собирался развеселить вас. Это называется — развеселил.
— Нет, всё было хорошо. Я рада, что вы меня сюда привезли.
Кира бросила взгляд на руку, на часы и Глебов прикрыл их ладонью.
— Вы спешите уйти? Я снова испугал вас? Разве вы не видите — я другой. Я порвал почти все свои старые связи. Чем я теперь пугаю вас? Не спешите, Кира. Дома вас ждёт пустая квартира, страшная своей тишиной.
Кира посмотрела испуганно — да, именно тишина показалась страшнее всего.
— Поверьте мне, я знаю, что это такое. Но вам теперь легче, чем было когда-то мне — у вас есть надежда.
— Надежда должна быть всегда.
— В моем случае её не было.
Глебов говорил о чём-то очень личном, и Кира не захотела в это вникать — в его жизнь, в судьбу, потому что возникла бы ещё одна ниточка, соединяющая их. Она ничего не спросила.
— Послушайте, Кира, — некоторое время спустя вдруг сказал Глебов. — А как насчёт того, чтобы увидеть Антона и сказать ему спасибо?
— Разумеется. Вы скажите, где мне его найти, и я завтра же это сделаю.
— А почему не сегодня? И искать не надо — это мой сосед по площадке. Ему будет очень приятно.
— О, нет! Ну ведь поздно уже, Виталий!
— У Антона только заканчивается дежурство, посидим втроём, потом я увезу вас домой.
— Вы считаете, это удобно? — вздохнула Кира.
— Если вам хочется отказаться, не ищите благовидный предлог. Разве я стал бы предлагать вам что-то неприличное?
— Хорошо, едем к Антону. Хотя я не уверена, что делаю то, что надо.
Славского дома ещё не было.
— Не беспокойтесь, он вот-вот придёт.
— А если он где-то задержится?
— Исключено. Убедитесь сами.
Глебов привёл Киру в ту комнату, в которой рисовал девушку. Кира только теперь вспомнила о ней. Часа три назад она мелькнула и тут же исчезла из Кириной памяти. Три часа, — а кажется, это случилось бесконечно давно. Кира села в кресло, осмотрелась. И не сдержала возгласа удивления. Можно было подумать, что здесь живёт художник — столько висело на стенах небольших картин, рисунков. Её внимание привлекли несколько женских портретов, которые хозяин поместил чуть особняком. Присмотревшись, Кира обнаружила, что на всех портретах одно и то же лицо. Но в одной работе оно становилось лицом Мадонны со всепонимающими, мудрыми глазами; другой — иконописный лик Девы Марии, скорбный, таящий величайшее страдание и муку; акварельный портрет, полный изящества и нежности; тёплая пастель…
Кира обернулась к стоящему позади неё Виталию:
— Ведь это же…
— Ваши портреты.
— Но откуда?! — изумилась Кира. — Неужели это ваши работы?!
Глебов шутливо поклонился:
— Вашего покорного слуги.
— Ну, знаете ли… С вами, Глебов, не соскучишься!
— Вам не нравится?
— Это не может не нравиться. Но меня немного смущает, что вы меня выбрали моделью. Как я поняла, у вас нет проблем с натурщицами, — уколола она.
Глебов с досадой поморщился, но промолчал.
— Можно, я позвоню? — спросила Кира.
— Разумеется.
Он принёс телефон и вышел. Кира набрала номер Светланы.
— Кира! Наконец-то! Куда ты пропала? Я звоню, звоню, — зачастил в трубке взволнованный голос.
— Свет, мне достали лекарство.
— Правда?! Ох, хорошо-то как! Ну, слава Богу! А кто?
После секундной паузы Кира негромко сказала:
— Глебов.
— Ох! Ты что, пошла к нему?
— Да. Всё в порядке, Света.
— Кира, ты откуда? Ты из дому звонишь?
— Всё в порядке.
— Ты что, у него?!!
Кира положила трубку. В комнату вернулся Глебов.
— Пока нет Славского, я должен вам кое-что рассказать. Дело в том, что он безнадёжно влюблён в ваши портреты. Когда я начал их рисовать, он принялся умолять познакомить его с моделью. Только не подумайте, что он дон Жуан какой-нибудь, мы с ним сошлись, как единство противоположностей… О! Тогда получается, дон Жуан — я? — пробормотал Виталий. Кира рассмеялась. — Ну ладно, — он махнул рукой, — сами его увидите. Так вот, познакомить вас я не мог. В конце концов Славский мне надоел, и я «признался», что придумал вас. Вот до сего дня он и печалился, что такого совершенства, увы, в природе не существует, и любовался плодом творческой фантазии. К тому же выпрашивал один из портретов. Сегодня — вы слышали — пришлось сознаться, что наврал.
— А что пообещали? Познакомить?
Виталий улыбнулся и покачал головой:
— Вам так хочется уличить меня в чём-то… — Виталий покрутил пальцами, — в чём-то не очень… Я только пообещал портрет.
В этот момент в прихожей прошелестела дверь, послышался голос:
— Привет, Глебов. Ты один?
— Не один. Заходи.
В дверях комнаты появился и замер невысокий молодой мужчина в распахнутой куртке и длинном белом шарфе.
— О, Мадонна! — он стоял, не отводя от Киры глаз.
Прошло некоторое время. Кире показалось — много. Молчание нарушил Глебов.
— Очнись, Славский, — негромко позвал он.
Антон смешался.
— Простите… Я действительно… задумался.
Кира засмеялась.
— Всё в порядке. Это Глебов ведёт себя не лучшим образом. Вместо того чтобы познакомить нас, он предпочёл вас подставить.
— Правильно, вали все на серого! — возмутился Глебов. — Ну, хоть дайте тогда шанс исправиться. Знакомьтесь: Кира, Антон. Я уговорил Киру приехать к нам. Ради тебя, между прочим, старался.
Кира подошла к Антону. —
— Я приехала поблагодарить вас. Я была в отчаянии. Не знаю, что делала бы, если бы не вы оба.
— Лекарство забрали?
— Немедленно. И даже в клинику отвезли.
— Ты не собираешься посидеть с ними? — спросил Виталий.
— Я как раз лихорадочно соображаю, как бы поделикатнее навязаться к вам.
Антон разделся в прихожей и вернулся в комнату. Он был моложе Глебова, — почти Кирин ровесник. Невысокий, плотный, но с прекрасной фигурой. Его можно было скорее принять за спортсмена-атлета, чем за детского врача.
— Голодный? — спросил Глебов.
— Нет. Сестрички взяли надо мной шефство: приносят из дома и кормят таким… — Антон театрально поднял глаза к потолку. — Не в каждом ресторане подадут.
— Наивный. Они замужние, твои сестрички?
— Ну… Всякие. Ну и что?
— Ничего. Просто информация к размышлению. Спроси вот у Киры про самый короткий путь к мужскому сердцу.
— Я своих не выдаю, — засмеялась Кира.
У Антона было очень располагающее лицо. В обществе Глебова Кира не позволяла себе расслабиться. Очень проницательный, ироничный на грани цинизма, со своей странной, нахально-застенчивой улыбкой, и одновременно, — сознающий свою вину перед Кирой, покорный её воле, он заставлял её постоянно быть в напряжении. Антон же держался так просто, уверенно, легко, этим он как-то уравновешивал Глебова, и Кира вдруг почувствовала, что ей легко и спокойно. Она видела его всего несколько минут, и сама бы не смогла объяснить, откуда возникло это ощущение доверия, чувство, что она находится под его надёжным покровительством.
— У меня сегодня такой удачный день, — говорил между тем Антон, — всё получается. Удивительно даже. Я просто именинником себя чувствую.
— Ваш день, пользуйтесь этим, — улыбнулась Кира.
— Он и так дал мне больше, чем я мог мечтать. Знаешь, я решил обнаглеть и воспользоваться твоим обещанием, — повернулся Антон к Глебову. — Помнишь, по телефону?
— Помню, — усмехнулся Виталий.
— И ещё сюрприз — вы оказались настоящей. Этому умнику почему-то взбрело в голову объявить вас придуманной. И представляете, я ему поверил.
— Я скажу сущую правду — до сегодняшнего дня Кира была всего лишь мечтой и материализовалась только сегодня. Не веришь?
— Болтун, — сказал Антон.
Звонок помешал Виталию опротестовать диагноз. Он вышел и скоро вернулся.
— Кира! — показал две упаковки.
— Ещё принесли?! — Кира порывисто встала, быстро подошла к Глебову, сияя счастливыми глазами, остановилась перед ним.
— Мне показалось, вы шли расцеловать меня.
Они не заметили удивлённого взгляда Антона.
— Пока шла — передумала.
— Вот недостаток большой комнаты! — с досадой проговорил Глебов.
— Я бы на твоём месте просто вовремя наклонился, — ворчливо заметил Антон.
— Я чувствую себя дураком! — в отчаянии воскликнул Виталий.
— Тебя полезно иногда отрезвлять. А кстати, о трезвости: у меня стоит замечательное бренди, подарок одного благодарного родителя. Не одному же мне его пить.
— Идея замечательная, но я вам буду плохой компанией — мне ещё за руль садиться, Киру провожать.
— О-о-о! — разочарованно протянул Антон. — Это всё меняет. Нет ничего хуже трезвенника в пьющей компании.
— Есть другой вариант, — сказала Кира и посмотрела на часы. — Мне всё равно уже пора, а когда Виталий вернётся, вы отдадите должное своему бренди.
— Вас ждут? Я понимаю. Но так скоро, — с искренним огорчением проговорил Антон. — Я только пришёл и вы сразу уходите. А может позвоните домой, чтобы не беспокоились и останетесь ещё хоть на полчасика? Да ну его к лешему, это бренди, посидим просто так.
— Дело в том, — негромко проговорил Глебов, — что Кире звонить некому.
— То есть… вас никто не ждёт?! — воскликнут Антон. — Но это же опять всё меняет! У меня снова идея! Я сегодня просто генерирую идеи — уверен, что она вам понравится, так же, как мне.
— Мне она уже нравится.
— А вам, Кира?
— Я ещё не знаю, что пришло вам в голову. Только мне отчего-то кажется, — идея ваша не так уж хороша.
— Вы не оставляете мне ни шанса? — огорчённо сказал Антон. — Но право, я хорошо придумал. Всё очень просто — мы втроём наслаждаемся бренди и замечательными глебовскими закусками, — ведь правда, сегодня есть за что выпить, не у одного меня день был удачным, — а потом мы с Виталием уходим ко мне, а вы остаётесь здесь и спокойно спите.
— Ну, уж нет!
— А, по-моему, отличная мысль, — поддержал Антона Глебов.
— Что именно вам не нравится? — решил уточнить Антон.
— Ваше предложение.
— Не хотите у Глебова оставаться, уйдёте ко мне, а мы здесь останемся.
— Вы оба сумасшедшие!
— Вы не можете отказать Антону, у него сегодня белая полоса — день сплошных удач. Он не может плохо кончиться.
— Кира, пожалуйста, в этом нет ничего дурного. Похоже, вы опасаетесь, что мы с Глебовым напьёмся, как свиньи и…
— Ох, пожалуйста, — прервала Кира Антона, не желая, чтобы он живописал подробности того, что вообразил. — Ну… хорошо, я останусь.
— Ура! Ай, да Антошка! Ай, да молодец! — завопил Антон. — Через минуту я опять здесь.
Виталий подошёл к Кире, присел перед ней на корточки.
— Честное слово, не верил ни секунды, что Антону это удастся. Вот что значит — везучий день. Только если это сон, я хочу спать всю жизнь.
Всё было замечательно. Замечательно покоем, неспешностью разговора, ненавязчивым вниманием Антона и песнями Глебова под гитару.
Кира и раньше слышала Глебова, но слушала — впервые. И впервые дала себе отчёт о красоте его голоса. Редко случалось, чтобы ей нравилось домашнее пение. Может быть, оттого, что хорошо пел отец. Потом Кира всякий раз невольно сравнивала, и казалось — получается вычурно, или вульгарно, или претенциозно. Глебов пел красиво. Причём нечто неуловимое в его исполнении создавало впечатление игры, будто сам он не придавал большого значения своему таланту. Голос то звучал мягко и глубоко, то появлялась низкая хрипотца и оттого — некая неуловимая пародийность, насмешливость над песней, а может, и над собой. Но голос его хотелось слушать ещё и ещё, закрыть глаза и раствориться в мягких, проникновенных звуках. И сознание её уплывало, заворожённое волшебными признаниями в любви, ресницы становились тяжелее…
— Антон, у Киры был тяжёлый день. Да и поздно уже.
— Все хорошее так быстро кончается. Мы ведь ещё увидимся, Кира?
— Наверное, увидимся.
В спальне Виталий достал из шкафа чистые простыни, наволочку, собрался застелить постель свежим бельём.
— Оставьте, я сама. Но… всё же я чувствую себя неловко. Это нехорошо.
— Что именно?
— Что выжила вас из собственной квартиры.
— Так я останусь? — губы Виталия дрогнули в едва приметной усмешке.
— Вы… Вы невыносимы, Глебов! Я же не это совсем хотела сказать! — Кира быстро отвернулась к окну, чтобы спрятать вспыхнувшее лицо.
Она обмерла, услышав, что он подошёл и остановился позади неё.
— Спокойной ночи, маленькое чудо, — он не прикоснулся к ней, но тёплое дыхание тронуло волосы, и эта бережная, осторожная ласка была нечто большее, чем, если бы он положил ей руки на плечи.
Потом — шаги, мягко хлопнула входная дверь, и щёлкнул замок.
Кира перевела дыхание, обернулась — наконец, одна. Но ощущение покоя не возвращалось. Она села в кресло, положила голову на спинку, закрыла глаза. Что выбило её из равновесия? Неужели лишь то, что он подошёл к ней на несколько сантиметров ближе? Или то, что напоследок не удержался от насмешки? Ах, да не в этом дело! Голова плыла. Бренди она не пила, но когда Глебов предложил вино, отказаться не сумела. Кира попыталась подумать о том, что с ней сегодня случилось. Разве могла она утром предположить, что весь вечер проведёт с Глебовым, будет испытывать к нему какие-то тёплые чувства и в завершение останется ночевать в его квартире. Почему всё так случилось? Потому что считала — он теперь имеет на неё право? Но отчего-то, когда он был рядом, всё происходящее казалось нормальным, приемлемым — ну что такого. Когда предложил встретиться с Антоном… Ведь понимала, это предлог не отпустить её, но подумалось — почему бы и нет. А сколько она сегодня пила! И опять через внутреннее «нет». И, наконец, осталась у него. Сейчас, в одиночестве, Кира обо всём думала иначе. Вот от того и не стало покоя, что вновь включился в ней какой-то контролёр, затаившийся на время. Как он сказал тогда — никуда вы от меня не денетесь? Так что это все — игра, в которой он наперёд знает все ходы, а она играет втёмную? Зачем ему это? Ведь сейчас достаточно одного только слова. Или ему это не интересно — в качестве возвращения долга? Может, цена другая, повыше? Не ломать, а покорить, тогда будет настоящий реванш? И, как всегда, права Светка: «Дурит он тебя, голову морочит».
Неуютно стало Кире в этой уютной шикарной квартире. Придёт утро и снова будет Глебов. От этой мысли томительно заныло сердце, и Кира не могла понять — отчего это? Боялась его? Вроде, нет. Но думать о новой встрече было мучительно. Кира вспомнила старый школьный опыт: эбонитовую палочку подносили к бумажным обрывкам, и они моментально оживали — начинали шевелиться, топорщиться. Вот так же точно и в Кире всё топорщилось в присутствии этого человека.
— Я не хочу, — сказала Кира, подняла трубку телефона и вызвала такси.
А в это время Виталий и Антон, ничего не подозревая, сидели за второй бутылкой.
— Слушай, Глебов, я чуть с кресла не свалился, когда услышал твое «вы»! Это что же за отношения у вас?
— О! Наши отношения! Их и на трезвую голову не разберёшь.
— Но, выходит, Кира не твоя девушка?
— Да, это однозначно.
— Туману-то напустил! Можешь толком ответить? Рисуешь её по ночам, называешь на «вы». Кто она для тебя?
— Икона, — сказал Глебов в обычной своей ироничной манере, но глаза сделались серьёзными.
— Почему — «вы»?
— Дистанцию Кира установила.
Виталий опустил лицо в ладони, посидел так, сказал:
— Знаешь, Антон, я однажды очень обидел её.
— Ты?!
— Нехорошо мы с ней встретились. Кира была с приятелем, а я… пьяный и… Ну ты знаешь, с кем я тогда оттягивался.
— И что случилось? — напряжённо проговорил Антон.
Глебов поморщился.
— Не хочу об этом… Гадость! Ну, приятеля избили.
— А Кира?
— Её… можно сказать, не тронули…
— Ну, Глебов! И умеешь же ты быть сволочью!
— Да ладно тебе!.. Ничего нового ты мне не скажешь, — вздохнул Виталий.
— Как же она… Она простила? Кира теперь встречается с тобой?
— Кира? Ну что ты! После той встречи я заболел. Как на душе гадко было! Сам себя не узнавал. Вроде, какие проблемы — понравилась, пошёл и покорил, как раньше. Всего-то и требовалось — пара дней и чуточку наглости. Но то раньше… Я не мог подойти к ней. Боялся. Узнал про неё всё, что только можно. О чём бы ни думал, о ней ни на минуту не забывал. Так два месяца. И вдруг — случайная встреча. Кира пришла в ресторан на день рождения подруги. Света, есть у неё такая подружка. Двух месяцев будто и не было. Увидела меня — лицо, как в тот день, на пляже… Всё, не хочу, хватит!
— Так это ещё и на пляже было… Что же ты за дурак такой? Впрочем, тебе это в кайф было, а за удовольствие надо платить.
Глебов кивнул, соглашаясь.
— И «вы», строго на «вы». Ясно, не от избытка уважения, а отстранёно, холодно так… Крохотное слово, а на место ставит.
— Так ты что, до сегодня больше не видел Киру?
— Ещё три встречи было. Последний раз — в Новый год. Кира дома одна была, и я пришёл к ней.
— Что, вот так взял и пришёл? Напился до такой степени?
— Э, брось, не язви. У неё это куда лучше получается. Киру перед самым Новым годом в командировку отправили. Тридцать первого она вернулась. Двенадцатый час, а она в хвосте огромной очереди на такси. Ну, мне удалось её домой подвезти, — Глебов хмыкнул, — с помощью шантажа, на её добром сердце сыграл. Подъехали, а у неё в квартире темно, дома никого. Я уехал сначала, потом вернулся.
— И она тебя не выгнала?
— Она бы со мной не справилась, — снова усмехнулся Глебов. — Ох, как мне было тошно после этих встреч! Будто мордой в дерьмо натыкали, а дерьмо это — я сам. Кира умеет быть очень жестокой. И ничего она мне не простила. Ничего.
— Но она пришла к тебе.
— Ну и что? Пришла. А что ей делать, если мать умирает? У неё больше никого. Знаешь, каково ей было прийти ко мне? Это видеть надо было! Она ведь не просто перешагнула, она растоптала, душу свою растоптала по дороге ко мне. И она дала мне понять, что если я захочу… — Глебов сжал кулак и выругался. — Это какой мразью в её глазах надо быть, Антон, а? Ну, неужели я вправду такая сволочь? Это было, как плевок в лицо, только то не она плюнула, а я сам… Против ветра.
Антон недобро усмехнулся.
— Не скули. Что я, не знаю тебя? Своего все равно добьёшься. Ну, попался тебе орешек покрепче других, да зубы у тебя крепкие, не обломаешь, финал один будет. А после этого она тебе наскучит, как все, кто до неё был. Поиграешь в охотку и бросишь.
Глебов сглотнул, помолчав, сказал:
— Да утрусь я, Антон. Кира научила меня утираться, — он хмыкнул, глянул на сжатый кулак. — Кто из тех, что были до неё, заставили бы меня пройти такую школу?
— Все равно, не трогай её, оставь.
— Тебе?
— А тот приятель? Это её парень?
— Влюблён со школы. Но для неё — просто приятель.
— И что — никого?
— Никого.
— Снегурочка, в самом деле. Как на том твоём рисунке. Отдашь мне его?
— Он же маленький.
— А мне на стену не вешать.
— Бери.
— Ну и чего киснешь? Пришла Кира, куда она теперь денется? Ты же за это зацепишься.
Виталий покачал головой:
— Не пришла, беда привела. А глаза… Почти такие же, как тогда. Боюсь, что завтра всё по-другому будет, ничего от сегодняшнего не останется. Боюсь я завтрашнего дня.
Утром, едва Кира вспомнила вчерашний день, нахлынуло чувство стыда. Кира со стоном зарылась лицом в подушку. Ох, как стыдно! Разве, сбежав из его квартиры, она всё решила? Кто её тянул туда? Сама пришла… Нельзя было уезжать, коль согласилась остаться. Это всё хмель. Не померла бы оттого, что утром пришлось бы с ним поздороваться. А теперь — как смотреть ему в глаза? Ой, а лекарство?! Кира отбросила одеяло, босиком подбежала к столу. Слава Богу, она не забыла его. Кира закрыла лицо руками, помотала головой. На душе было нерадостно.
Когда раздался телефонный звонок, Кира не сомневалась, что звонит Глебов, и усилием воли заставила себя поднять трубку.
— Кира, почему вы ушли так рано? Я увёз бы вас.
«Так он не знает ещё, когда я ушла!» — на секунду Кира почувствовала облегчение. Узнает, когда придёт к себе.
— Извините, так получилось. Ключ в почтовом ящике Антона. Не сердитесь.
Светлана, дождавшись, когда все займутся своими делами, подсела к Кириному столу, внимательно посмотрела на неё.
— Сказать ничего не хочешь?
— Ночью маме начали вводить этот препарат, к утру ей уже стало лучше.
— Ну, слава тебе, Господи! — воскликнула Светлана. — И вправду — живая вода! Она помолчала, выжидательно глядя на Киру, помедлив, тихо спросила:
— Ну, а ты?
— Все нормально.
— Ты от Глебова звонила?
Кира кивнула.
— И ночевала там?
— Нет, дома.
— Не хочешь рассказывать?
— Знаешь, у меня сейчас такое состояние, что говорить и то тяжело. Я чувствую себя страшно усталой.
— Он что, воспользовался ситуацией?
— Да нет, — Кира поморщилась. — Ты не обижайся, я всё тебе расскажу. Потом. И не беспокойся обо мне, всё, в самом деле, хорошо. И Глебов вёл себя очень прилично.
Кира со страхом ждала новой встречи с ним.
Она уже подходила к дверям подъезда, когда услышала сзади: «Кира!», и одновременно — болезненный толчок в сердце. Обернулась.
— Я привез ещё лекарство.
Что хотел найти его внимательный взгляд?
— Спасибо, Виталий. Теперь, наверно, достаточно?
— Да, я узнавал, этого хватит на курс. Может быть, поедем куда-нибудь поужинать?
— Я устала… правда… Ту ночь почти не спала и вчера… поздно легла… — больше всего Кире хотелось провалиться сквозь землю.
— Почему вы уехали? — тихо спросил Виталий. — Вы сразу знали, что уедете?
— Нет, — Кира помотала головой. На Глебова она не смотрела.
— Что случилось потом?
— Не знаю.
Помолчав, он спросил:
— Я сделал что-то не так?
— Вы знаете, что сделали для меня …
— Тогда почему, Кира?
— Не знаю, это во мне… Простите, — Кира поняла, что вот сейчас, сию минуту она расплачется, быстро опустила голову, сцепила зубы.
— Вы очень устали, бедная девочка. Идите, вам надо хорошенько отдохнуть.
Кира подняла глаза, чувствуя, что происходит что-то не то и не в силах ничего поправить.
— Идите, — повторил он.
Кира закрыла за собой дверь квартиры, села в прихожей на табурет и долго сидела не раздеваясь, сжимая в руках две упаковки релактинола. Ей удалось избавиться от общества Глебова, но на душе от этого легче не стало. Наоборот, она испытывала неловкость, будто сделала что-то нехорошее. Снова вспомнила вчерашний вечер и призналась себе, что Глебов и Антон сделали всё, чтобы прогнать её печальные мысли. Что будь она дома одна, она извилась бы от переживаний и выплакала немало слез. И, не достань ей Глебов лекарство… не известно, что было бы сегодня… Кира вспомнила, с какими мыслями шла к нему. Тяжело вздохнула и подумала, что никогда, ни с кем она не поступила бы так, как с Глебовым.
Кира разделась, прилегла на диван и почти моментально провалилась в тяжёлый, не приносящий облегчения сон.
Проснулась рано и долго лежала с открытыми глазами, глядя в темноту. Как ей следует поступить при следующей встрече? Как она должна вести себя… нет, не так — чего ждёт от нее он? Когда он был искренним? Когда говорил, что никому не отдаст её? Или когда уверял, что она ничем ему не обязана? Да, она бесконечно благодарна ему. Но… ведь от него не потребовалось сверх усилий… Несколько звонков — и другие стали решать его проблему, вернее — её проблему. Деньги? С каким облегчением она хотела бы отдать то, что он потратил, сколько бы это ни было! И надо найти способ вернуть долг, хотя он запретил даже упоминать о нём.
За окном посветлело. Зазвенел будильник, Кира вздохнула и встала. Она так и не решила, как поведёт себя, когда сегодня увидит Глебова.
Он не пришёл. И завтра не пришёл. И послезавтра.
«Обиделся? — испытывая неловкость, думала Кира. — Или ждёт, что позвоню?» А позвонить бы следовало… Кира подходила к стене и долго смотрела на твёрдо выведенные цифры. Что сказать? Что благодаря ему мама выздоравливает? И это будет знаком к возобновлению отношений. Этого Кира боялась больше, чем возможности показаться неблагодарной. И ещё… Она не хотела себе признаться, что знает причину исчезновения Глебова. «Если увижу, что не нужен вам…» Да, она это продемонстрировала. Но ведь не хотела, даже не думала! И всё же Кира не подняла телефонную трубку.
Зато несколько раз по вечерам ей звонил Антон. Кира всякий раз испытывала радость узнавания его голоса. Антон и в самом деле оказался полной противоположностью Глебову — простой, искренний, весёлый, с первых минут располагающий к себе. С ним было легко и надёжно. Кроме того, Славский был врачом и, значит, разбирался в том, что сейчас интересовало Киру больше всего. Всякий раз у неё находилось о чём спросить Антона, и он толково, обстоятельно отвечал ей, давал дельные советы. Кира поняла, что, несмотря на молодость, он — знающий специалист и не только в вопросах педиатрии. После разговора с Антоном Кира чувствовала себя спокойнее и увереннее, она радовалась, что так кстати познакомилась со Славским и старалась не думать, что за это знакомство она тоже должна благодарить Глебова. О Виталии они не упоминали.