Когда вечером раздался звонок, Кира знала, что это Глебов, она узнавала его по звонку.
— Солнышко моё, как я соскучился, — проговорил он, прижимая её к себе.
— Я тоже, — она счастливо ткнулась ему в плечо.
— Я люблю тебя, — он легонько коснулся губами её губ.
— Вы что, так в прихожей и останетесь? — донёсся из глубины квартиры голос Татьяны Ивановны.
— Значит теперь ты — жених моей дочери?
— А вы — почти моя теща!
— Замечательное слово! Жаль, что ты на машине, я бы с удовольствием за него выпила.
— А почему бы нам ни выпить шампанского? — возразил Глебов. — Во всей Европе — пиво за рулём не криминал, хотя там машин на улицах куда гуще. Да и пиво бывает покрепче шампанского. Того, что вон там, в холодильнике стоит.
— Ох, Виталий, всё же не стоит рисковать.
— Какой риск после бокала лёгкого вина? Но если вы из-за этого бокала будете весь вечер переживать, то, разумеется, он того не стоит.
— А ГАИ остановит?
— Вот эта проблема из последних, с ними я общий язык найду.
— Тогда — давай! — махнула рукой Татьяна Ивановна. — Но имей ввиду, это исключительный случай. Больше — никогда!
Виталий наполнил бокалы шипучим игристым вином, присел рядом с Кирой на подлокотник её кресла.
— За ваше счастье, — подняла Татьяна Ивановна свой бокал.
Отпив несколько глотков, Татьяна Ивановна спросила:
— Заявление подавать будете?
— Нет, — ответил Виталий и пояснил: — Нас зарегистрируют в любой день, когда нам надо будет.
— В самом деле? Это возможно?
— Конечно.
— Виталий, может быть, надо обсудить, как это будет, со свадьбой?
— Ну, коль вы заговорили об этом, давайте определимся во всём. Прежде всего, за собой я оставляю решающее слово, — поскольку я единственный мужчина на две семьи, мне и решать всё. Надеюсь, других претендентов на это не будет.
Кира неопределённо пожала плечами.
— Расписаться мы хоть сегодня можем, дело за свадьбой. А свадьба состоится, как только Кирино платье готово будет. Теперь по поводу свадьбы. Уж конечно, не вы с моей бабулей будите нам её делать, этим я сам займусь. И последнее, если хотите, это моя просьба — вас не должна беспокоить проблема денег, их у меня достаточно.
— Так. Ты больше ничего не хочешь сказать? — за напряжённым голосом Виталий почувствовал пробуждающийся вулкан. — И как мы должны это принять? Рассыпаться в благодарностях? Или всё же снизойдёшь выслушать и наше мнение? Я на него ещё имею право?
— Имеешь, — вздохнул Виталий.
— Пребольшое тебе за это спасибо. Ты что, правда не понимаешь, в какое положение нас ставишь? Мы уж не совсем нищие, в конце-то концов!
— Ох, Кира, ну пожалуйста!
— Нет, ты представляешь, какие траты предстоят?
— Поверь, представляю.
— В долги полезешь?
— Это мои проблемы.
— Нет, это наши проблемы!
— Да нет никаких проблем, Кира, это ты их придумываешь!
— Виталий, — сказала Татьяна Ивановна, — давай попробуем определить, за что мы будем отвечать…
— Стоп! — решительным жестом прервал её Глебов. — Дискуссии не будет. Всё остаётся так, как я сказал. Только на одну уступку я пойду — вы даёте мне определённую сумму денег и предоставляете полную свободу действий. Больше никакие заботы вас не касаются. Скажем, пару Кириных окладов.
— Ты шутишь? — рассмеялась Кира. — Или неправильно представляешь мои оклады. На это приличных туфлей не купить.
— Всё! — голос Глебова сделался жёстким. — Довольно об этом.
— Да ты тиран, Глебов!
Виталий засмеялся:
— Я сожалею, что затеял этот разговор в твоём присутствии, — тебя это вообще не должно касаться. Поэтому мы встретимся с Татьяной Ивановной и всё трезво решим, без твоих эмоций.
— Ах, так! — возмутилась Кира. — Глебов, я ведь ещё не твоя жена и могу ею никогда не стать.
— Что?! — изумлённо поднял брови Виталий. — Что это ты такое сказала? — он рассмеялся. — Назад тебе ходу нет, моя дорогая.
Возмущённая Кира вскочила с кресла, но Глебов не пустил, притянул её к себе.
— Пусти сейчас же! — Кира упёрлась руками в его плечи, перегнулась назад.
— Вы согласны, Татьяна Ивановна? — не обращая на неё внимания, спросил Виталий. — Завтра, когда Кирюшка будет на работе, я приду, и мы всё решим.
— Хорошо, — согласилась Татьяна Ивановна с улыбкой.
— Да почему со мной-то никто не считается! — возмутилась Кира.
— Сейчас я тебе всё объясню, — успокоил её Виталий, — только давай уйдём. Ни к чему делать Татьяну Ивановну свидетелем наших полу-семейных ссор.
В лифте они были одни. Поэтому, когда он остановился на первом этаже, Кира уже не злилась. Татьяна Ивановна смотрела на них с балкона. Они переглянулись, рассмеялись и помахали ей.
— Расскажи, какая у нас сегодня программа? — попросила Кира.
— Очень насыщенная. Во-первых, мы едем к Клавдии.
— Ох!
— Что значит твоё «ох»?
— Знаешь, я её что-то побаиваюсь. Она такая… Даже не знаю, как сказать.
— Бабуля у меня аристократка.
— Да, вот, наверно, именно так. И я её боюсь.
— Глупыш, — ласково сказал Виталий. — В тот вечер она мне позвонила и сказала: «Если ты отдашь эту девушку другому, ты себе этого никогда не простишь. И я не прощу».
— Ой, врёшь, Виталя!
— Ты очень понравилась Клавдии, — улыбнулся Виталий.
Помолчав, Кира сказала:
— А ты меня тогда всё же провёл. Ты, в самом деле, возил меня показывать.
Виталий коротко глянул на Киру.
— Ты огорчена, что не знала этого?
— Да ты что! Я бы умерла со страху. Да я бы и не поехала, ты на буксире не утянул бы меня.
— Этот пункт мы обсудили. Поехали дальше. Что ты думаешь насчёт пляжа? По-моему, ты ещё не открыла купальный сезон.
— Да, как-то не получается. Но ты что, не мог предупредить? Теперь придётся за купальником возвращаться.
— А нудистский пляж тебя не устроит?
— Нет, это меня совершенно не устроит! — сердито сказала Кира.
— Надо же! Невероятно, но я угадал. Значит, я не зря зашёл в магазин и случайно купил тебе купальник. Он вон там, сзади, в сумке. Надеюсь, комплексовать ты не будешь и позволишь его подарить.
Кира озадаченно посмотрела на Глебова, покачала головой, не зная, как реагировать.
— Ну, ты даёшь! А если не мой размер?
— О, Господи! Да я же не первый попавшийся взял.
— Но как ты можешь знать?
Виталий повернулся и окинул Киру взглядом.
— А знаешь, мы как-нибудь проверим — я буду называть цифры и проверять сантиметром. Если ошибусь более чем… скажем, на пять сантиметров — в общей сложности — можешь придумывать мне наказание. И наоборот, естественно.
— Как — наоборот?
— Не ошибусь — тебе наказание придумаю.
— Ха! Ничего себе!
Виталий расхохотался:
— А ты что, уверена, что проиграешь?
Клавдия Львовна обрадовалась их приходу.
— Ну, какие вы молодцы, что догадались навестить старуху!
— А мы не просто так пришли, я хочу познакомить тебя.
— Но мы уже знакомы! Что с тобой, дорогой мой?
— Нет-нет-нет, — приговаривая в такт шагам, Виталий провёл Клавдию Львовну в зал, усадил в кресло. Потом взял Киру за руку, подвёл к ней. — Вот теперь познакомься — это моя невеста.
Лицо Клавдии Львовны стало серьёзным и строгим, она без улыбки смотрела на Киру.
— Кира, это правда?
— Да…
Глаза старой женщины влажно заблестели, отчего лицо сразу стало добрым и мягким.
— Милая девочка, — она взяла Киру за руки. — Спасибо тебе.
— За что?
— За праздник.
Потом они сидели за красивым праздничным столом, пили чай из тонких фарфоровых чашек с ароматнейшим домашним земляничным вареньем.
— Это откуда такая прелесть? — удивился Виталий.
— Привезли в подарок, — ответила Клавдия Львовна.
— Признайся, жестокосердная, это был один из твоих поклонников?
— Шалопай ты, внук. И вообще, Кира, тебе ещё предстоит понять одну малоприятную истину — мужчины, все без исключения, поразительно толстокожи. Бог создал их слабыми, поэтому природа дала им такой способ защиты.
— Это Виталий толстокожий?! — искренне изумилась Кира. — Да он с пол-вздоха обо всём догадывается!
И тотчас смутилась от своих слов.
— Ну, мой дорогой, такие комплименты тебе выслушивать ни к чему. Поди-ка ты в ванную и посмотри, что там с краном. Уж извини, что я о прозе в такой особенный день — терпеть не могу, когда капает.
— Да ладно, секретничайте, — с покорным вздохом поднялся Виталий.
— А ведь, похоже, твоя правда Кира, — заметила Клавдия Львовна, глядя вслед Виталию. — Но это тоже вопрос — что лучше, когда они ничего не понимают или когда они понимают всё.
Оставшись с Кирой наедине, Клавдия Львовна тронула её за руку.
— Конечно, я отослала его нарочно. Хочу тебе кое-что сказать.
От её тона Кира вдруг оробела.
— Да, говорите.
— Я очень хочу, чтобы ты стала его женой. Я буду молиться, чтобы ты не переменила своего решения. Верь ему, он сможет сделать тебя счастливой. И ещё… Спасибо тебе за Виталия, милая девочка. — Кира удивлённо подняла брови. — Да-да, я знаю, о чём говорю. Ты не представляешь, как у меня сердце о нём изболело. Я ведь про него всё почти знала, про его жизнь беспутную, хотя он не посвящал меня в свои дела. Приходил весёлый, лёгкий, праздничный. А мне от этого ещё тяжелее было, я-то знала, что он погибает.
— Нет, вы преувеличиваете!
— Это замечательно, что тебе хочется защитить его. К счастью, всё уже в прошлом, благодаря тебе. К прошлому он не вернётся. — Помедлив, добавила: — Если ты не оставишь его. А оставишь… В тебе его спасение, но и гибель. Поэтому, я буду молиться за вас. Я очень тебе признательна, помни об этом. И последнее, что хочу сказать. Спасибо, что нашла силы простить его.
Кира смотрела в замешательстве.
— Да, я всё знаю.
— Что знаете? — спросила Кира, уже понимая, о чём говорит Клавдия Львовна, и на щеках заалел румянец.
— О вашей первой встрече.
— Виталий рассказал вам?
— Он. Не сразу, много позже. Однажды он пришёл очень расстроенный, с таким лицом он никогда ко мне не приходил.
— Когда? Когда это случилось?
— Где-то зимой… Впрочем, нет, осень ещё была. Да, поздняя осень, точно. Ну так вот, история эта троих коснулась: тебя, его и меня. А кому из нас больнее, я бы затруднилась ответить. Потом мы с ним ни разу не говорили об этом. И я всё думала, зачем он рассказал мне? Знаешь, Кира, я поняла. Он очень остро чувствовал свою вину перед тобой, плохо ему было. И Виталий казнил себя, хотел, чтобы ещё больнее было. В общем, когда вы ко мне приехали, когда ты приехала с Виталием, я была счастлива. Он очень тебя любит. Очень. Сейчас, наконец, я узнаю в нём родовые черты наших мужчин.
— Родовые черты? — удивилась Кира. — Какие?
— Порядочность и очень уважительное отношение к женщине. Наши мужчины всегда отличались очень привлекательной внешностью, но все они были прекрасными мужьями и отцами.
Кира восхищённо осмотрелась.
— Красиво как! Выросла в этих местах, а никогда ничего подобного не видела.
Она стояла на маленьком, идеально ровном пляже, покрытом искристым белым песком. К нему полукругом подступали нагромождения серо-голубых скал. Казалось, какие-то гиганты, забавляясь, составляли плоские плиты, создавая множество затенённых уголков, гротов, ходов-лабиринтов. Широкими ступенями они спускались в море, будто специально для того, чтобы удобно было нырять с них в прозрачную прохладу.
Виталий снял рубашку, бросил её в салон машины, достал сумку. Взглянув на него, Кира невольно задержала взгляд на красивом, мускулистом теле.
— Вот твой купальник, — сказал Виталий.
Он был занят сумкой, извлекал из неё фрукты, банки с соком и тоником, когда услышал скрип песка и поднял голову. Медленно выпрямился, не сводя с Киры глаз.
— Ты знаешь, что ты — сокровище?
— Хорошо? — смущённая его откровенным взглядом, спросила она.
— Великолепно! Но ты что, собираешься его носить со всеми этикетками?
— Я подумала — ну вдруг не подойдёт.
— Как же это могло быть? — Глебов принялся откреплять яркие этикетки, потом обнял Киру, прижал к себе. — Признайся, ты просто не хотела лишать меня удовольствия обобрать всё это с тебя.
— Ничего подобного! — отпрянула Кира.
— Тихо! — скомандовал Виталий, и, когда Кира, опешив, замерла, снова привлёк к себе, приник к её губам в долгом поцелуе, руки ласкали её плечи, спину.
Кира вывернулась, крикнула:
— Догоняй!
И побежала к воде. Виталий ринулся за ней, стаскивая на ходу джинсы и путаясь в них. Нагнал, подхватил на руки и так вбежал в воду, закружился и рухнул, окунувшись с головой.
— Ты сумасшедший! — смеялась Кира. — У меня будет сумасшедший муж, какая досада!
Они плескались и плавали, забирались на скалы, отдыхали на прогретых солнцем плитах, ныряли с них. Потом выбрались на песок. Кира разглядела припорошенные песком картонные прямоугольнички этикеток и бирок и принялась рассматривать их, пытаясь читать все подряд надписи, в надежде выудить знакомое слово. Вдруг сложилось название очень известной фирмы, чью рекламу показывали в самых престижных телепередачах. Не доверяя своим познаниям в иностранных языках, Кира прочла ещё раз.
— Виталь, это что, действительно изделие этой фирмы?
— Угу, — лениво отозвался Глебов, перевернулся на спину, раскинул руки.
— Ну-ка, скажи, в каком магазине ты это купил?
— Во французском, — так же лениво проговорил Виталий.
— В коммерческом, значит?
— У тебя железная логика. Ты Шерлок Холмс?
— И сколько ты им выложил?
Виталий повернулся к ней.
— Послушай, Кирюш, тебя никогда не будет интересовать, что и сколько стоит. Тебе достаточно знать, что ты будешь иметь очень дорогие вещи. И всё, хватит комплексовать. Больше ни слова на эту тему.
— Как это ни слова? — возмутилась Кира. — Откуда у тебя такие деньги? Я имею право знать.
— К сожалению, ты знаешь даже то, что я действительно, предпочёл бы скрыть.
— Не уходи от ответа.
— Ты — моя любопытная Варвара.
— Я не любопытная Варвара! — вспыхнула и резко села Кира.
— Не злись. Тебя ведь только одно волнует — не грязные ли это деньги? Почему не спросишь прямо? Я хочу, чтобы между нами никогда не было лжи или недомолвок. Я даю тебе слово, что ни в малейшей степени не замешан ни в каком криминале. К сожалению, ты знаешь — я далеко не праведник, и среди моих знакомых кого только нет. Но к их делам я не имею никакого отношения. Моего слова достаточно?
— Да… Но выходит, у тебя такие большие гонорары?
— Ну, по крайней мере, такие, что ты ни в чём не будешь нуждаться. О чём ещё вы хотите спросить меня, сударыня? Или вопрос исчерпан? Тогда ответь мне, маленькая, прелестная злючка, почему ты весь день сегодня ругаешься со мной?
— Не знаю, — обезоруживающе ответила Кира. — Может быть, ты нарочно меня злишь? Но у тебя ещё есть время подумать — стоит ли брать в жены злючку.
— Твои капризы очаровательны. Тем более что всегда из чёртенка можно сделать ангела.
— Ты великолепно разбираешься в женской психологии! — усмехнулась Кира.
— Не вредничай, малыш, — потянулся к ней Виталий. — При чём здесь женская психология? Я же о тебе говорю. Я тебя знаю.
— А ты не слишком самонадеян?
Виталий покачал головой.
— Ты знаешь, сколько у меня было времени для узнавания? Почти год… Это очень много дней. И едва ли ни каждый день я видел тебя. Я научился узнавать тебя по голосу, по походке, по шагам, по смеху. Я знаю твои жесты. Как хмуришься, как смешно морщишь нос. Я научился издали узнавать твоё настроение по тому, как ты идёшь. Я знаю твои платья, твой стиль одежды.
Кира вздохнула, виновато-смущённо улыбнулась.
— Ты стала моим наркотиком. Меня ломало, если не удавалось тебя увидеть. Тогда я приезжал посмотреть на твои окна.
— Ты и вправду сумасшедший…
— Я завёл приятеля в твоём институте, чтобы быть в курсе твоих дел. Он рассказывал о тебе.
— Кто?!
— Нет уж, ты, пожалуйста, не спрашивай, не скажу. Он хороший парень. Благодаря ему я знал — в городе ты или нет, куда уехала, когда вернёшься. Не надо его вычислять, ладно?
— Значит тогда, в Новый год… Та встреча не была случайной?
— Конечно.
— Но как ты мог знать! Я сама не знала, что вернусь!
— А телефон, справочная? — Он улыбнулся своей «гадкой» улыбкой, но теперь от неё у Киры вздрогнуло сердце — никто не умел улыбаться так, как он! — Твои друзья тоже не знали, правда? А нагрянули. Я встречал все самолёты из Перми, их не так уж много. Мне тогда очень увидеть тебя надо было. Неприятности были… И вообще, не самая светлая полоса. Единственная отдушинка — ты. Я не собирался лезть тебе на глаза. Так получилось. Я встретил тебя с самолёта, потом за автобусом ехал. А когда ты встала в ту жуткую очередь… Ноги сами вынесли. Но чёрная полоса, она и есть чёрная.
Кира молчала. Память услужливым экзекутором вытолкнула ту ночь.
Крупные снежинки на его волосах… Его глаза, слова… Отчаянное: «Как мне пробиться к вам!» Но не было в нём ничего жалкого, что позволило бы увидеть — он на пределе, измучен неприятностями. Отнюдь. Перед ней был самоуверенный баловень судьбы. Или она не захотела увидеть, а он — показать слабость? Он хотел оставаться с ней сильным. Это он говорил, что даже ей не позволит оставлять себя в дураках: «Просто возьму в охапку и засуну в машину. Кричать будете? Начинайте…» Разве так обращаются с единственной отдушинкой? — Кира чуть улыбнулась и тихо вздохнула: — Сильный… А в душе тщательно укрытые чёрнота и горечь. Да он и не мог быть слабым, не мог рассчитывать на сочувствие. Тогда она не пожалела бы, не преминула бы ударить в больное. Она и добивала: «Ничтожество… Вы заразны…»
Кира провела рукой по его щеке.
— Прости. Я ничего этого не знала. И не хотела знать. Ты говорил — я не слышала. Бедный мой.
— О, ты была великолепна! В самые чёрные минуты я любовался, я восхищался тобой. Ты мне именно такая и была нужна. — Виталий улыбнулся. — Я как будто вёл с тобой сражение, в котором не хотел победить.
— Но выходит, я всё же сдалась?
— О, да! — рассмеялся Глебов. — Но сначала ты вывернула меня наизнанку. До встречи с тобой я был уверен, что любовь — это что-то для женских романов, а в жизни физиология и не больше. Женились дураки. Дети вообще существовали в каком-то другом, не моём измерении. А теперь… Когда я думаю о крохотном сокровище, которое ты мне подаришь, у меня перехватывает дыхание. Я не знаю, как тебе это удалось, но ты сделала меня другим.
— Я ничего не делала…
— Да, и это правда, — рассмеялся Глебов. — Ты умудрилась сделать это, не шевельнув пальцем. Но я другой — иначе думаю, дышу, хожу, вижу. Вот так. Ну, а в остальном — ты, конечно, сдалась.
Кира обхватила колени руками, положила на них голову.
— Как всё странно… А если бы я влюбилась? Замуж собралась?
— За кого? Я знал, что рядом с тобой нет никого, кто может быть мне опасен. Сергей? Если столько лет ты оставалась рядом с ним спящей принцессой… Ну, что ты? — Виталий обнял Киру, положил её голову себе на плечо. — Я напрасно напомнил о нём?
— Я не забывала, — вздохнула Кира.
— Ты перед ним ни в чём не виновата.
— Я знаю. Но если всё из-за меня… значит, виновата. Знаешь, он пить начал.
— Он приходил?
Кира кивнула.
— Хочешь, поговорю с ним?
— Нет! И из головы выброси, слышишь? Обещай, никаких разговоров!
— Хорошо, обещаю.
— Вот. Запомни, ты пообщал! — Помедлив, спросила: — Виталий, а в ту ночь… Ты его вернул?
— Ну… я.
Кира задумчиво посмотрела на него.
— Не понимаю… Ты ушёл и послал ко мне другого. Тебе не было от этого…
— А вот про это не надо. Всё равно ты не поймёшь, каково мне было. Но к тому времени я уже слишком хорошо знал, что такое — чувство вины и не хотел, чтобы оно тебя мучило. А мне, конечно, паршиво было. Я сидел дома, глушил себя водкой и никак не мог опьянеть.