Совет вождей состоялся утром, а после полудня Андрей встретил Адоню. Она еще была болезненно бледной, вокруг глаз залегли тени, но девушка совершенно преобразилась. Волосы были тщательно расчесаны и заплетены в тяжелую косу, лоб перехватывал белый замшевый ремешок-оберег, светло-серое платье, украшенное по вырезу простой вышивкой, выглядело нарядным, глаза светились густой лазурью. Она встретила взгляд Андрея, и губы дрогнули в робкой улыбке.

— Тебя и не узнать, Адоня, такая красавица стала.

Она смутилась, опустила голову, проговорила:

— Я тебя искала, Дар… Мне надо сказать…

— Что?

— Нет… Не здесь…

В поселке стало тесно. Мимо то и дело проходил кто-то, Андрея приветствовали, он должен был отвечать. Деловито пробегали мальчишки. Поодаль, в нескольких шагах на траве ползали малыши под присмотром озабоченной девчушки.

— Идем, — позвала Адоня и пошла вперед.

Они шли сквозь заросли, и Андрей смотрел, как скользит по ее плечам игривое кружево, создавая переливчатую ажурную вязь из солнечного света и тени. Пронизанная потоками лучей, как солнечным дождем, джайва звенела сотнями голосов, и невозможно было вообразить ее другой — темной, душной, жуткой. Сейчас тоненькая девушка была неотъемлемой частицей этого мира, казалась неуловимой, трепетной, как бегучие пятна света, по которым ступали ее маленькие босые ноги.

Адоня вдруг резко остановилась. Андрей посмотрел поверх ее головы, шагнул вперед. Горячая ладонь легла на его руку, потянула назад.

— Не надо туда!

Андрей пригнул ветку и увидел крохотную полянку, а на ней — женщину. Она присела на корточки и что-то рассматривала в траве. Адоня снова потянула за руку, и в этот момент женщина обернулась, взглянула на Андрея. Потом спокойно встала, стряхнула травинки с подола ветхого платья, повернулась спиной и вошла в заросли. Но прежде, чем они скрыли ее, она снова обернулась, посмотрела выжидательно, пристально, то ли спрашивая, то ли желая что-то сказать.

— Постой, — сказал Андрей.

Женщина отвернулась и пошла.

— Майга! — снова окликнул он.

Она остановилась, чуть повернула голову. Андрей подошел к ней.

— Тебе передали слова Лиенты. Почему же ты снова уходишь в джайву?

Майга взглянула поверх плеча Андрея, усмехнулась.

— Тебе трудно увидеть ответ? Вот он.

— Майга, иди в поселок, ты нужна им. Ты мне нужна.

Женщина посмотрела на него, молча повернулась и ушла.

— Чего ты испугалась?

— Она злая и страшная.

— Что в ней страшного?

— Непонятная.

— А я — понятный? Еще вчера я тоже страшным тебе казался. Может быть лучше попробовать понять, чем обижать ни в чем перед вами не виноватого? Какое зло она тебе сделала?

— Так все говорят…

— Выходит, никакого? Разговоры эти глупые.

Адоня недоверчиво смотрела на него.

— А у Майги ведь больше причин считать вас злыми.

— Я не хотела ее обидеть…

— Ты теперь лучше других знаешь, как страшно, когда одна, ты скорее поймешь ее. Люди несправедливы к ней. Никто не приглашает к очагу, не зовет разделить кров, привыкли, что она одна, вроде, так и должно быть. Но когда беда, людям надо быть вместе. Приветь ее.

— Да… — прошептала Адоня. — Мне стыдно, Дар.

— Ты умница, Адоня, ты всё сделаешь правильно. — Андрей присел на поваленное дерево. — Ты что хотела сказать?

— Дар… — нерешительно начала она. — Я знаю, вы сегодня опять возвращаетесь в крепость. Правда ли, вы собираетесь освободить людей из подвалов ратуши?

— Та-а-ак, я должен спросить, кто разглашает планы военного совета?

— О нет, Дар! Не спрашивай, я дала слово! Если ты спросишь, я не смогу тебе не ответить… но я дала слово.

— Не стану. Я и без того догадываюсь. Она хотела тебя ободрить?

— Дар, ты не скажешь Лиенте? — умоляюще сжала руки Адоня. — Он такой суровый, он рассердится на…

— На Неле? — засмеялся Андрей. — Разумеется, не скажу, это останется вашей тайной. Но Лиента вовсе не так грозен, как тебе кажется.

— Он не улыбается. По его лицу не поймешь, радуется он или печален.

— Время не радостное. Лиента хороший.

— О, я знаю, но… — Адоня замолчала.

— Так ты хотела чтобы я подтвердил слова Неле?

— Нет! — встрепенулась Адоня. — Возьми меня с собой, Дар!

— Вот так новости! Зачем? Если твой отец и брат там, они придут сюда.

— Дар!

— Ты не должна просить об этом.

Она потупилась:

— Это не из-за них… Я не знаю, что я чувствую, но мне страшно! С тех пор, как Неле сказала, я не нахожу покоя. Этот страх не как вчера, совсем по-другому… Я не умею объяснить, — огорченно проговорила она.

— Адонюшка, — ласково и успокаивающе начал Андрей, но она вскинулась, перебила его.

— Нет, постой! Я знаю, ты прогонишь мой страх. Но не его причину… Дар, что-то случится, я чувствую! Я боюсь, что это… твоя беда… Возьми меня с собой! Я стану твоей тенью, я не помешаю в бою. Мои глаза станут твоими глазами, я сумею предупредить тебя! — Она вдруг опустилась на колени. — Дар, умоляю тебя.

Андрей укоризненно покачал головой, поднял, усадил ее на ствол, сам сел на траву. Девушка лихорадочно ловила его взгляд, стараясь угадать ответ прежде, чем он будет высказан словами.

— На твою долю выпало слишком много страшного. Ты еще не здорова. Всё пройдет, Адоня, — мягко проговорил Андрей.

Она опустила голову.

— Ты не понимаешь…

— Девочка, милая, не пугай себя. Никакого боя не будет.

— Как? Но вы собираетесь спасти их?

— Да, ты знаешь об этом.

— Дар, — глаза ее наполнились слезами, — возьми меня с собой.

— Адоня, — укоризненно проговорил Андрей, — идут лучшие воины, и вдруг я объявлю: этот ребенок идет с нами.

— О, они послушаются тебя! Если ты скажешь, никто не возразит! — просияла Адоня, с надеждой заглядывая ему в глаза.

— Разве ты не знала с самого начала, что я не позволю тебе? Да, там опасно, и значит это дело мужчин, а не девочек. И клянусь тебе, если твой отец и брат в ратуше, я приведу их к тебе целыми и невредимыми.

— Какие слова мне найти? — беспомощно проговорила Адоня. — Ты пришел издалека, верно, ты не знаешь… Наши женщины иногда умеют чувствовать… ну, то, что еще не случилось. Это когда что-то особенное должно случиться — большая радость… или наоборот. И не об отце с Веско я тревожусь… Нет, о них тоже! Но это другое совсем. Когда плохо впереди, совсем по-другому чувствуешь… Ах, если бы я умела рассказать, что у меня здесь! — в отчаянии воскликнула она, прижимая руки в груди.

Андрей не говоря ни слова, смотрел на нее снизу. Солнце освещало ее сзади и сверху, и облитая солнечным каскадом, пронизанная им, она сидела в ореоле золотого света. Она сделалась так изумительно хороша, столько возвышенной, одухотворенной чистоты было в ней, что Андрей почувствовал, как душа его очищается от груза забот, становится сильнее, наполняется этим удивительным сиянием тепла и доброты.

Адоня его молчание поняла, как знак сомнения — она заставила его колебаться, нашла все же нужные слова и убедила! Ах, как надо ей быть с ним рядом! Если его ждет в городе смерть — нет! тысячу раз нет! — но если его ждет в городе смерть, она примет ее в себя — предназначенную ему стрелу, или дротик, или топор… Только надо быть рядом!

Андрей медленно покачал головой. Она низко опустила голову, пряча глаза, с ресниц сорвалась слезинка.

— А вот слезами меня провожать не надо. Ничего не случится, обещаю тебе. Я буду в три раза осторожнее прежнего. Ну, улыбнись, Адоня, — он повернул к себе ее лицо.

Адоня послушно улыбнулась сквозь слезы, но губы плакали, не хотели складываться в улыбку.

— Ты умница.

— Дар, молю тебя… помни… Берегись удара, откуда не ждешь, предательской стрелы, засады…

— Я буду помнить.

Ох, как захолонуло сердце, когда спины уходящих совсем потерялись в пестроте джайвы, — как будто ледяная когтистая лапа стиснула грудь костяными пальцами.

«Нет! Нет! Ничего не случится! Нельзя думать о плохом, всё будет хорошо! Надо что-то делать, занять себя, чтобы не думать».

Адоня осмотрелась. Как пусто здесь стало, какой одинокой она снова себя почувствовала. Без него? Разве не ему всем своим существом она желала самой лютой смерти? Адоня вздрогнула, озноб волной прокатился по телу. Она не знала… Чего не знала? Почему всё изменилось так, что главным ее желанием стало умереть вместо него? И когда это случилось? Когда с болью из глубины души вырвалось обвинение в предательстве, а в ответ получила улыбку, полную тепла и понимания? Или когда словами своими, как надежными щитами укрывал от страха? Как это было удивительно — слова баюкали, утешали. И не слова — голос. Мягкий, ласковый, чуть хриплый полушепот, он вливался прямо в сердце, теплом дышал в ледяной панцирь, в котором оно стыло.

Удивительно, рядом с ним ее будто теплом обнимает. Она чувствовала это, кожей чувствовала. И не просто тепло, но и странный покой. Интересно, только она это чувствует? Она заметила, что при появлении Дара у людей лица светлеют. А вчерашняя ночь будто соединила их невидимыми, но прочными нитями.

Адоня тихо улыбнулась, но тут же со стоном прижала руку к груди. Отчего так вздрагивает сердце, жжет раскаленным углем. Ах, сердце, о чем ты стонешь, какую беду вещуешь? Ведь он не один, с ним и Лиента, и Алан, и еще много других, они вместе, разве ему опаснее? Он добрый, но разве это слабость? Он сильный, сильнее многих! Да, потому что он сильный и добрый, он пойдет туда, где опаснее, куда не пошлет другого… Не думать, не думать, не кликать беду ему! Он сказал, что всё будет хорошо. Надо чем-то занять себя. И тут ее осенило! Надо отыскать Майгу! Дар хотел, чтобы она приветила ведунью, исправила свою вину и вину всех. Надо скорее найти ее! И сразу же Адоня увидела Майгу — та шла между хижинами. Адоня бросилась к ней со всех ног.

— Майга!

Женщина с легкой усмешкой смотрела на нее. Потом сказала:

— Зачем я тебе понадобилась? Погадать хочешь?

Адоня смутилась.

— Прости меня, Майга… Всех нас, прости.

Ведунья недоверчиво улыбнулась.

— С чего ты? Он велел?

— Он просто рассказал… какие мы злые.

— Он кто?

— Дар? Говорят, он пришел издалека.

— А еще что?

— Не знаю…

— Ты тоже не знаешь, — странно проговорила Майга.

— Он друг!

— Конечно.

— Можно, я буду помогать тебе, Майга?

— Можно. Зачем он велел найти меня?

— Дар велел? Не знаю. Идем к Неле, она про всё знает.

Герцог с рассеянным видом гладил огромного черного пса.

— Вы выполнили мою просьбу, Эри?

— Я узнал об этом человеке всё, что мог, Ваша Светлость.

— И много ли вы смогли?

— В городе он появлялся трижды. Большую часть времени без видимой цели слонялся по городу. Дважды заходил к Арку. Два раза ходил в пригород к туземцам — в первый раз с мальчишкой, которого отдал ему Арк, второй раз шел в сопровождении лугарина, тот нес много снеди. Как выходил обратно, его не видели ни разу.

— Вы что, Эри, читаете свой приговор? Зачем мне кот, который не ловит мышей.

— Прошу прощения, мой господин, — почтительно, но спокойно склонил голову Эри. — Позволю себе дерзость предложить не тратить времени на перечень взаимных просчетов. Ваша Светлость не станет отрицать, что получила сведения об этом человеке едва ли ни раньше меня. Но насколько я знаю, к Арку вы никого не подключили. Не заинтересовались? Так могу ли я, нижайший слуга Вашей Светлости претендовать на большую проницательность, чем та, которой обладаете вы? Он объявился одновременно с прибытием новых ордов, среди множества новых лиц, что и ввело нас в заблуждение. Возможно, он действительно, прибыл с ними, и всё объяснится весьма просто после знакомства с ним. Поэтому не спешите ссориться. Я не думаю, что сложилась чрезвычайная ситуация. У нас будет возможность разобраться во всём.

— Молите Бога, чтобы это было так. Докладывайте дальше. Он живет в городе?

— Нам пока не удалось выяснить, где он живет и к какому орду приписан. Нельзя исключать того, что он приходит из джайвы.

— Разве заслоны не достаточно плотны?

— Мышь не проскочит не замеченной. Надо быть дьяволом, чтобы пройти сквозь наши заслоны.

— И, по-вашему, он проходит? Как вы можете это объяснить?

— Не хочу занимать ваше внимание своими незрелыми предположениями.

— Возможно, он скрывается в трущобах?

— Не исключено. Но в этом случае мы вскоре все вопросы сможем задать ему лично.

Герцог раздраженно отпихнул собаку.

— Три дня по городу нагло расхаживает шпион и спокойно удаляется восвояси! И вы с не меньшей наглостью спокойно мне об этом докладываете. Да еще пытаетесь сохранить лицо! Я крайне недоволен вами, Эри.

— Больше ему это не удастся.

— Я хочу знать о нем не позднее пяти минут после его появления в городе. Ступайте. И не дай вам Бог забыть о нем хоть на мгновение.

— Проводи меня к старшему офицеру, — приказал Андрей начальнику караула у ворот ратуши.

Через несколько минут он предстал перед приземистым крепким малым.

— Извольте представиться, — небрежно бросил тот.

— Уже представляюсь, — проворчал Андрей, включая ТИСС. — Проведи меня по камерам с арестованными.

Офицер с готовностью встал.

— Пытошные заняты?

— Никак нет!

Они спустились в подвал.

Мог ли Андрей предположить, что вот сейчас и пришло время вспомнить предостережение Адони? Мог. Просто обязан был предощущением Разведчика почувствовать опасность, когда ее еще ничто не предвещало. Не почувствовал. Причину не надо было долго искать — накопившаяся усталость, постоянная работа на пределе возможностей сыграли с ним злую шутку.

Он спокойно спустился по каменным ступенькам и оказался в широком коридоре с низким сводчатым потолком. У самой лестницы справа стоял стол, за ним сидел начальник охраны. Четверо других прохаживались по коридору. Перед пришедшими все молча вытянулись.

Офицер взял со стола тяжелую связку ключей, направился к ближайшей двери.

— Сколько всего заключенных?

— Семьдесят восемь.

— Сколько камер занимают?

— Четыре общих, по восемнадцати человек, четыре одиночки.

— Где еще двое?

— В карцерах.

— Подсадки в камерах есть?

— Никак нет.

Офицер отодвинул засов, взялся за ручку двери.

— Останься здесь, — сказал Андрей.

Свет едва сочился откуда-то сверху и Андрей не сразу рассмотрел людей. Вошедший особого интереса не вызвал. Многие и головы не повернули. Люди сидели и лежали в повалку на каменных плитах пола. Почти все были обнажены по пояс, еще и потому жались друг к другу, чтоб хоть как-то согреться в промозглой сырости каземата. Каждый носил следы побоев и пыток.

— Прибить бы тут эту сволочь, — негромко сказал кто-то. — Один конец, так хоть на одного меньше будет.

— Не надо меня прибивать, я к вам от Лиенты и Алана.

Выражение лиц изменилось, но только оттого, что он, юкки, заговорил на их языке. Молодой парень, с синим от побоев лицом, cкривил губы в усмешке:

— Встретишь опять — привет передай.

— Сегодня ночью будьте готовы уйти отсюда. Есть, кто сам идти не сможет?

Двое или трое коротко глянули в сторону и, проследив их взгляды, Андрей увидел мужчину под крохотной отдушиной, забранной толстой решеткой. Он сидел, привалившись к стене, на плечи были накинуты лохмотья.

— Что с тобой?

Мужчина посмотрел на товарищей.

— Отвечай! — резко и требовательно приказал Андрей.

— Нутро огнем печет — отбили должно. Дышать не дает. И лечь не могу, хоть на чуток бы прилечь.

— Дайте мне пройти и освободите вокруг него место.

Перед ним без охоты, но расступились. Андрей заслонил больного, положил ладони ему на грудь. Несколько минут спустя, сказал:

— Теперь ты сможешь лечь. Постелите ему что-нибудь.

Кто-то торопливо раскинул рядом ворох тряпья. Мужчина осторожно и неловко попытался лечь.

— Не бойся, боли не будет. Андрей погрузил больного в сон и еще минут десять работал с ним. Потом сказал:

— Он будет спать, не будите его. Я сам разбужу, когда приду.

Он направился к двери.

— Ты вправду из джайвы? — остановил его осторожный голос.

— Да. Как стемнеет, ждите меня. Нет ли среди вас кузнеца Иона с сыном?

— Рядом они, — с готовностью ответили ему.

В следующей камере всё повторилось, но здесь он нашел отца Адони. Им оказался могучего вида человек со щедро посеребренной головой. Руки его были скованы короткой цепью.

— Что с ней? — тревожно спросил Ион, услышав: «Кто здесь отец Адони?»

— Твоя дочь у лугар, в безопасности. А где Веско?

— Карцером наказали.

Здесь помощь нужна была троим. Андрей работал с ними и не догадывался, что к нему самому опасность подступила вплотную.

Наверху, в дежурной комнате нетерпеливо постукивал пальцами по столу Мастер Эри, в ожидании вызванного начальника тюрьмы.

— К вам недавно пришел посторонний? — быстро спросил он, едва тот вошел.

— Так точно, мой господин.

— Где он теперь?

— Он продолжает обход заключенных.

— Он что, прибыл с инспекцией? Какие у него вверительные грамоты?

— Бумаг он мне не представил, мой господин.

— Так почему ты его пустил? — оторопел Эри.

— Он приказал мне это сделать.

— Ты что, издеваешься надо мной?! Что он делает в казематах?

— Не могу знать, мой господин, он входит туда один.

— Кретин! Какой идиот рекомендовал тебя?! — Мастер Эри поднес к губам маленький серебряный свисток.

Вошли двое, заломили руки, и в одно мгновение начальник тюрьмы переместился в разряд своих подопечных.

Все кончилось скоро — Мастер Эри знал дело. Едва Андрей шагнул из камеры, по ногам его что-то сильно ударило, рвануло в сторону. Он упал, по каменным плитам со звоном покатился шлем — одновременно на голову обрушился страшный удар. Андрей уже не видел, как из каземата ему на помощь рванулись люди — ударами тяжелых дубинок их загнали обратно. Андрея за руки поволокли по коридору.

Он очнулся оттого, что его окатили холодной водой. Следующие несколько секунд он с трудом пытался хоть что-нибудь сообразить — казалось, в черепную коробку впихнули плохо притертые жернова — с такой надсадой ворочались мысли. Андрей открыл глаза и обнаружил, что лежит лицом вниз в луже воды, а запястья зажаты в железные браслеты. Он поднял руку и потрогал затылок.

— Ожил? — услышал он голос и близко, у самого лица увидел запыленные носки сапог.

Решил, что ответа не требуется, — вопрос был скорее риторическим.

То, что обнаружил Андрей в следующий момент, было получше всякой таблетки тонизирующего спорамина — он окончательно пришел в себя. Рубаху с него, естественно, сорвали и увидели ТИСС. Теперь браслета на месте не оказалось. Вот это было по-настоящему скверно.

— Поднимите его, — приказал властный голос.

Противно завизжали барабаны, цепи потянуло кверху, Андрей встал на ноги, осмотрелся. Всё, как должно быть — глаз непроизвольно натыкался на разные штуки, и не требовалось богатого воображения, чтобы догадаться о их предназначении. В углу раздували очаг. Стояла бочка с водой. Поодаль — стол писаря, чтобы фиксировать показания подследственных, коли среди стонов и воплей появятся внятные моменты.

Как сказал Торри — малярня? Да, такой макияж сделают, от собственной физиономии отречешься. Выходит, в этот зал смотрела Адоня? Она говорила о щелях… Андрей скользнул взглядом по стене и обнаружил узкие, горизонтальные оконца, и в одном из них — пару глаз, напряженно на него глядящих.

— Теперь давай разговаривать, — к Андрею подошел высокий худой человек. — Давно мне с тобой хотелось встретиться. Похоже, что и тебе тоже — очень уж ты напрашивался на эту встречу. Кто ты? Назови себя.

«У него ТИСС? Скорее всего. Но может быть у любого другого, если в ту минуту, когда срывали одежду, не оказалось рядом Эри — ближайшего друга и врага Гуцу, — умного, хитрого и властного».

— А ты кто?

— Я — Мастер Эри.

— Ты вправду поверил, что я тебя не знаю? Ха! Кто тебе не знает?

— И всё же, я назвал себя. Теперь очередь за тобой.

— Разговора не будет, пока браслетик на место не положишь.

— А ты не боишься так разговаривать со мной? Тебе не дорога жизнь?

Итак, браслет не был новостью для Эри.

— А ты не убьешь меня за просто так, иначе на кой черт было меня сюда подвешивать. Надо тебе от меня чего-то, так? Ни черта не получишь, пока моего не вернешь, понял?

— Мне искренне жаль, что ты не осознаешь своего положения. Или слишком крепко ударился о дубинку? В то время, как у тебя единственное право — со всей откровенностью отвечать на вопросы, ты пытаешься диктовать условия.

— Э, Мастер, брось ты про права да условия, я одно вижу — браслет-то сперли! А потому — шиш тебе, пока браслет не вернешь! Да я лучше подохну! Горазды вы, я посмотрю, чужое хапать, ага, а я, значит, молчи. Слышь, Мастер, верни добром, он мне не даром достался. А я тебе за это — всё, что хочешь. Что спросишь, то и скажу, до последнего словечка.

Мастер Эри огорченно развел руками, и в тот же момент Андрея опоясала боль. Андрей охнул.

— Э, ты что это, скотина ты этакая?! — возмущенно спросил он, пытаясь обернуться. — Полегче! Мастер, скажи ты ему!

Эри смотрел с усмешкой.

Плеть была произведением палаческого искусства, сделанная не так себе. Полоски сыромятной кожи долго выдерживали в особом сорте растительного масла. От этого кромки нарезанных после ремешков получались острыми и жесткими, резали кожу не хуже бритвы. Вот из таких ремней и был сплетен инструмент палача.

— Да скажи ты этому болвану, Мастер! Чего глазами хлопаешь? Всё я тебе отвечу, спрашивай, чего надо-то?

Движением руки Эри остановил палача.

— От, придурок, — причитал Андрей. — Ни за что, ни про что всю шкуру издырявил! Ну, спасибо, тебе, Мастер, ну спасибо!

— Хватит! — прервал его Эри. — Сдается мне, не такой ты простак, каким хочешь прикинуться.

— Да, подойдите ко мне, Мастер Эри. То, что я имею сообщить вам, не предполагает широкой огласки. Вашим ушам это тоже не предназначено, но вижу, — Андрей усмехнулся, — вас разбирает любопытство, и иначе мы не столкуемся. Подойдите, я скажу вам одному.

Неожиданно властный голос, совершенно иная манера речи, переход на официальный тон, — всё это гипнотически заставило Эри выполнить требование арестованного, он подошел вплотную.

— Я хочу знать, где мой браслет, Мастер Эри.

Андрей приковал к себе его взгляд, воздействовал на подсознание голосом, взглядом, энергетически. Как он и ожидал, Эри оказался человеком с сильной волей, это была сильная личность. Но прошедшие минуты, шутовское ерничество Андрея сделали свое дело — Эри расслабился. В начале их встречи он был единым сгустком энергии, направленной против него, Андрея, дополнительно подпитанный, возбужденный самим фактом захвата неуловимого соперника, удачей. В те минуты преждевременно было бы пытаться пробиться сквозь волевую броню Эри. Но теперь Андрей разрушил его сопротивление, проник в подсознание, установил телепатический контакт. Жестко связанный ТП-контактом, Эри утратил собственную волю.

— «Где браслет, отвечай!»

— «Я отправил его герцогу вместе с сообщением, что ты схвачен».

— «Немедленно отправь за ним. Выполняй!»

Мастер Эри вздрогнул, приходя в себя, недоуменно посмотрел на Андрея, потер лоб, будто припоминая потерянную мысль. Потом подозвал писаря, отдал распоряжение и вернулся к Андрею.

— Ты подумал? Тебе уже следует стать благоразумнее.

Теперь у Андрея была единственная цель — тянуть время.

— Вы для меня слишком мелкая сошка, Эри, я буду разговаривать только с герцогом.

Эри усмехнулся.

— Прежде, чем пригласить сюда Его Светлость, я должен иметь веское обоснование для этого. Не могу же я выполнять всякую прихоть арестанта, да еще неизвестно кого. Назови себя, как я должен доложить о тебе?

— Так ты просто боишься ударить в грязь лицом? А вот и не стану я с тобой говорить! Обойдешься!

— Ты упрям, дерзок и глуп к тому же! Ты разве не понимаешь, что жестоко поплатишься за свою дерзость? По крайней мере, на меня ты обижаться не можешь — ты получишь только то, что заслуживаешь. Впрочем, едва захочешь сказать что-либо по существу, все немедленно прекратится.

У очага загремели железом.

— Какой ты сердитый! Ну, спрашивай, сам не спрашивает, грозится только.

— Кто ты? Твое имя? Где проживаешь? К какому орду приписан?

— И всё?

— Пока всё. Отвечай.

— Куча вопросов и всё о ерунде. Вот зачем тебе знать, где я живу? В гости что ли придешь? Давай так: ты спрашиваешь про главное, я отвечаю и мы расстаемся.

— Ты тянешь время. Не понимаю, какой тебе смысл тянуть время.

— Я хочу, чтобы пришел герцог.

— Я пошлю за ним, как только увижу повод.

— Вот-вот, я и говорю, тебе дела нет до моей шкуры, тебе лишь бы престиж конторы не уронить.

— А я вижу, что тебе самому нет дела до своей шкуры. Либо ты отвечаешь, либо…

— Да отвечаю, отвечаю. Изволь. Имя мое — Стаур Красивый, живу на Улице гончаров, Хорх мой командир, в его орде числюсь.

Мастер подозвал одного из караульных, сказал Андрею:

— Ты ведь сознаешь насколько легко это проверить? Подумай, Стаур, если ты лжешь, всё обнаружится очень скоро. Тогда я на тебя обижусь, и ты перестанешь быть красивым.

— С какой стати мне врать? Проверяй. Чем скорее, тем лучше. Ты этого парня послать собираешься? Давай, малый, поторопись, браслеты Мастера Эри не так хороши, как мой.

Коротких мгновений контакта с посыльным Андрею было достаточно.

В ожидании его возвращения Андрея оставили в покое. Вспухшие рубцы на спине сочились кровью. Он на несколько минут прикрыл глаза, вошел в состояние саморегуляции, когда тело становилось абсолютно подконтрольно. Ему удалось на немного сузить кровеносные сосуды. Проще было бы совсем остановить кровь, но это могло показаться странным его палачам — в вопросах кровопускания они были специалистами.

Эри сидел у стола, постукивал по нему сухой ладонью, смотрел на распятого цепями человека. Кажется, он, Эри, и сам рад этой паузе. Не было у него в душе ясности, хотелось подумать, обрести ее. Очень странно, непонятно ведет себя этот человек. С такими Мастеру Эри работать еще не доводилось. Как правило, один вид этой залы производил нужное впечатление, порождал страх. Одно только осознание несчастным, что все эти пытошные изобретения применят к нему, к его телу с единственной целью — причинить как можно большие страдания, что здесь не у кого искать сочувствия, не к кому взывать о милосердии — всё это наводило на жертву парализующий страх.

Попадались, конечно, крепкие орешки, особенно в этой варварской стране. Здесь люди мало ценят жизнь и всегда готовы к смерти. Они умирают с легкостью за эфемерные понятия чести, товарищества, за свою страну, которой и в помине нет, а они умирают, якобы, за нее. Дикари, варвары.

Но этот — что-то другое. Мастер Эри неожиданно понял, что сам робеет перед ним. Что за ерунда! Эри сердито заерзал в кресле. Что за глупость — бояться человека, который в полной твоей власти, чьей жизнью ты волен распорядиться в любое мгновение… Но откуда в нем такая уверенность? Чью силу он чувствует за собой? Почему ведет себя столь вызывающе? Да, было, варвары тоже дерзили, поносили палачей, — так ведь от отчаяния. А этот совершенно спокоен. Вот! Его спокойствие! Это смущает Эри. И почему так настойчиво требует Гуцу? Нет, надо заставить его говорить до прихода герцога. Впрочем, время пока терпит, до возвращения посыльного уже не долго. Скоро выяснится, что не живет он на Улице гончаров и не служит в орде Хорха. Это так же верно, как-то, что он — Эри. И вот тогда тактика допроса станет другой, на этого хама и так столько времени впустую потрачено. К нему применят форсированные методы. Таких допросов человек не выдерживает, это выше человеческих сил, и этот красавчик, тоже, быстренько растеряет свою самоуверенность — к боли равнодушных нет. Он, Эри, скоро увидит, как эти глаза побелеют от страха, и тогда всё станет так, как тому и должно быть.

Андрей постоянно чувствовал на себе взгляд из-за стены. Прикован от там, что ли? А ведь это карцер. Конечно! «Двое в карцерах». Одиночкой это быть не может, а для усмирения строптивых место самое подходящее. Веско?

Милая девочка, как отчаянно пыталась она предостеречь его. Ведь у нее, в самом деле, было предчувствие: «Остерегайся удара, откуда не ждешь, предательской стрелы, засады…» Да, Адоня, я тоже знал, что именно здесь гладко не будет, и всё же ощибся… Впрочем, что сейчас? Потом будет время всё обдумать и извлечь урок.

А время будет ли? «Да! — сердито оборвал себя Андрей. — Люди не виноваты, что ты умудрился вляпаться в такое дерьмо! Ты обязан выбраться из него, в тебя верят и надеются!»

Не обладай его противник столь сильной волей, Андрей рискнул бы внушить Мастеру Эри мысль освободить его. Но риск был слишком велик. Сущность Эри — честолюбие, помноженное на недоверие всем и вся. И риск состоял в том, что в Эри всё взбунтуется, каждая клеточка мозга взорвется сигналами бессознательной тревоги, и всё собьется на страх. Эри просто испытает жуткий страх перед ним, и это сделает Мастера в сто крат более опасным… Нет, это уж крайний вариант, когда ничего другого не останется. Сейчас нужна предельная осторожность, пока ТИСС у них. Прибор надо вернуть любой ценой, именно на него Андрей делал главную ставку в событиях приближающейся ночи.

Вошел караульный, посланный Эри к Хорху и Андрей увидел, как негромкие слова доклада повергли Мастера в недоумение. Он был ошарашен, потому что оказалось — да, Стаур Красивый служит в орде Хорха и проживает на Улице гончаров. Откуда было знать Мастеру Эри, что независимо от добытых сведений, посыльный выдал ту информацию, которую заложил в его подсознание Андрей во время кратковременного телепатического контакта.

Мастер Эри почувствовал себя выбитым из равновесия, ситуация начала казаться ему странно ирреальной. Из всех ситуаций его выручал единственный принцип — не верь! Теперь он тоже положил конец растерянности — Эри встал и стремительно вышел — его собственный агент перепроверит посыльного.

Мастер Эри вернулся и сел в кресло с прежним выражением терпеливого ожидания. Но теперь он стал другим, Андрей понял это, едва тот вошел — в энергичности шага, в неуловимой жесткости лица был другой человек. Андрей чертыхнулся про себя — плохо, Эри надо вывести из этого опасного для него, Андрея состояния.

— Мастер Эри, насколько я понимаю, пауза в наших отношениях становится длиннее, чем мы оба предполагали, — голос негромкий, дружелюбный, никакого вызова, никакого нажима. — Осмелюсь возвать к вашей мудрости: отчего мы с вами избрали именно такой вид знакомства? Ведь оно могло произойти в иной, куда более приятной обстановке, и разрешились бы все недоразумения. Я не знаю за собой вины, и у вас нет никакого конкретного обвинения.

— Как ты проник к узникам и с какой целью?

— Как? Да вам об этом начальник тюрьмы скажет. Но я никого не выпустил и оружия им не передал.

— Ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты простой воин из орда Хорха. Будто любого простого воина могут связывать некие тайные дела с Его Светлостью, в это я тоже должен поверить?

— Мастер Эри, это знание не нужно вам. Право же, мудрые не напрасно предостерегали — умножая знание, мы умножаем скорбь.

Эри встал, неспешно подошел к Андрею. Механизм недоверия был запущен и изощренный в интригах ум лихорадочно работал. «Какое знание так тщательно оберегает от него этот человек? А если шустрый выполняет особую миссию? Он ее вполне достоин. А если он пронюхал хотя бы долю его, Эри, тайных забот? И в этом причина его спокойствия и превосходства. И Гуцу он ждет с нетерпением, потому что знает — тогда его место в кандалах займет Эри. Зачем он встречался с заключенными, что за тайные беседы без свидетелей? А вдруг это связано с той частью драгоценностей, которая на пути в казну куда-то сгинула, не дошла по назначению. Вернее, дойти-то она дошла, только не в ту казну. Взяться за туземцев? Нет, это не уйдет. А Красавчика Стаура необходимо срочно разговорить! Он идиот, потерял столько времени! Что, если Гуцу поспешит лично полюбоваться желанным уловом?

— Послушай меня, Стаур, ты не дождешься прихода Его Светлости, если прямо сейчас не ответишь мне на все интересующие меня вопросы.

«Черт, бесполезно все, он как в броне!»

— Ну?

Будто только и ждал понукания, вошел солдат наружной охраны.

— Мастер Эри, ваш посыльный от Его Светлости.

По довольному лицу вернувшегося Эри, Андрей понял, что случай играет на стороне Мастера.

— Тебе интересно, с чем пришел посыльный? Его Светлость лично прибудет засвидетельствовать тебе свое почтение, но не так скоро, как ты думаешь. Он заглянет, если случится быть поблизости. А пока распорядился оказать тебе достойный прием. Это значит, что руки у меня развязаны даже больше, чем я думал. Я не жестокий человек и меня мутит от паленого — пожалей себя и меня.

Фортуна лютовала — почти одновременно с посыльным явился и агент Эри.

— Мой господин, имя Стаура неизвестно лейтенанту Хорху, и он не живет в означенном доме.

Эри торжествующе повернулся к Андрею.

— Это ни для тебя, ни для меня не стало неожиданностью, не правда ли? А сообщником твоим позже займутся, — и распорядился: — Под арест его! Ну, почему бы нам, наконец, не поболтать?

— Я могу отвечать только Его Светлости.

— Это оставь! Плевать мне на то, какие инструкции тебе дали. Тот, кто их дал — далеко, а я вот, рядом.

— Конюший далеко, да узда близко.

— Ты очень скоро освободишься от нее, тебе помогут.

Андрею завязали глаза. Снова заскрежетали барабаны, наматывая цепи, их потянуло вверх. Ему пришлось встать на цыпочки, потом ноги его оторвались от пола, края кандалов впились в запястья.

Завязанные глаза делали пытку особенно изощренной — страх ожидания неизвестного становился одним из подручных палачей. Перед Андреем у них этого преимущества не было. Разведчиков на Высших курсах учили, что образ в зрительном центре мозга можно получить и с закрытыми глазами. Зрение — не только глаза. Разведчики осваивали методики внутреннего видения. Андрей прекрасно ориентировался во всём, что его окружало и, хотя не видел в привычном смысле этого слова, но четко чувствовал каждого из присутствующих и всё, что они делали.

Перед Андреем встал здоровенный малый. Его плечи и грудь покрывали обильные заросли рыжего, курчавого волоса. Он профессионально окинул Андрея взглядом, потом неторопливо нанес мощный удар в челюсть. Сделал он это с явным удовольствием и повторил пару раз для закрепления эффекта. Андрей почувствовал, как из уголка губ потекла наполнившая рот кровь. Палач продолжал методично обрабатывать его, как боксерскую грушу. Не имея опоры, Андрей болтался в воздухе, тело само налетало на пудовый кулак.

Андрей обхватил пальцами толстые звенья цепи и, понимая, что совершенно нерачительно тратит силы, которые следовало экономить, подтянулся и обеими ногами от души врезал «боксеру».Тот явно не предвидел подобного оборота дела и был крайне изумлен. С ошалело вытаращенными глазами он грохнулся во весь рост, крепко приложившись затылком к каменному полу.

— Извини, Эри, — Андрей сплюнул кровь, разбитые губы плохо слушались, — придется тебе дать ему отгул сегодня.

От Эри шли волны лютого гнева.

— Ну, ты уж так-то сильно не переживай, — посоветовал Андрей.

— Ты мне нравишься, — зло усмехнулся Эри, — я тебе подарок сделаю, доволен останешься. Примерьте ему сапожки из Регистана.

Под Андрея подкатили тяжелое и довольно хитроумное сооружение из дерева, ремней и винтов. Ноги стискивало в этом дьявольском сооружении со страшной силой, до раздробления суставов. До определенной степени Андрей должен был позволить им эту жестокую забаву.

Палач вращал винт, Эри ждал, деревянные бруски сжимали ступню.

— Она что, неисправна? — раздраженно бросил Мастер.

— В полной исправности, мой господин!

— Еще крути!

Испарина выступила на теле, Андрей стиснул кулаки, каждая мышца дрожала от напряжения.

— Еще!

— То уже вторая степень будет, — кости, значитца. Прикажите?

Свободной ногой Андрей ударил в пружинный механизм, под пяткой хрупнуло и жесткие объятия распались.

— Поди ты к черту, Эри, носи их сам.

— Он сломал! Мой господин!..

— Что ты орешь, идиот?! Убери!

Мастер раздраженно прошелся по залу, встал у Андрея за спиной, за волосы оттянул его голову назад, так, что губы Эри оказались у самого уха Андрея.

— Ради чего ты принимаешь эти муки? Ради Гуцу? Сколько у тебя жизней, чтобы одну из них отдать за него? И стоит ли он смерти такого, как ты? Он не оценит. Я оценю, и очень высоко. Но не смерть, а службу. Таких мало, ты мне нужен. Скажи, что хочешь служить мне и доверься. Кто ты? Что за сообщение у тебя для Гуцу? Зачем ходил в подвалы? Что делал в городе? С кем встречался? О чем говорил? Это всё уже и не столь важно, дай мне лишь доказательства твоей лояльности ко мне. Дай мне их.

— У меня приказ, который я не могу нарушить.

— Такое тупое упорство в пору вот этим скотам, а не тебе. Не разочаровывай меня. А может, ты их опасаешься? Так это же быдло — сейчас они есть, а через пять минут будут валяться на заднем дворе. Я готов на такой обмен: вместо них у меня будешь ты. Это выгодно нам обоим, ты не представляешь, что умеют эти животные. Они боятся, что их обвинят в сочувствии клиенту, в празднолюбии и потому будут из кожи лезть — ведь Мастер Эри далеко не на каждом допросе лично присутствует. Они заставят тебя говорить, но зачем же непременно надо сначала превратиться в кровавый кусок мяса? Кому это надо? У тебя есть возможность избавить себя от всех неприятностей — я предлагаю тебе союз.

— Его Сиятельство по праву славится мудростью и проницательностью. Я не хочу от твоих палачей попасть к его ребятам.

— Да ничем он не славится! Это только отговорка. Право, ты разочаровываешь меня. И мне будет жаль смотреть, как терзают твое тело, — казалось, с искренним сочувствием промолвил Эри. Он провел пальцем по буграм мышц. — Что означает этот знак? — он тронул маленькую голубую татуировку на плече Андрея — изящный, стремительный зигзаг молнии.

Андрей молчал. Он вдруг почувствовал себя страшно усталым. Не хотелось говорить, изворачиваться, тянуть время. Он понимал, что ему нечем заполнить время до прихода Гуцу — Эри не удовлетворится общими сведениями, ему нужны факты, имена, чтобы проверить его искренность. Андрей молчал.

— Какого дьявола я деликатничаю с тобой?! Отвечай! Зачем ходил в казематы? С кем встречался в трущобах? Ты был в джайве?

Эри подал знак, и Андрей вздрогнул от языка пламени, жадно лизнувшего грудь.

Секунды, наполненные болью, растягивались в бесконечность. Молчание раззадоривало палачей, задевало их профессиональное самолюбие, — если он не кричит, значит, они плохо работают. Андрей сражался с болью и с собой. И лишенный ТИССа он на многое был способен — закрыться, заблокироваться энергопанцирем, например. Но нельзя было предстать перед ними неуязвимым. И Андрей должен был подавлять инстинкт самосохранения, ни на минуту не утрачивать контроля разума над инстинктом. Рефлекс на смертельную опасность, выработанный долгим упорным трудом, сейчас стал врагом.

Вначале Андрей позволял себе время от времени впадать в беспамятство и в коротких минутах отключения от боли черпал силы.

«Надо продержаться, ночь еще потребует сил. Очень уж стараются эти ребята, но кричать он всё равно не будет, понимаете вы это, самоуверенные болваны?..»

От горящего очага и раскаленного железа в пытошной стало жарко. Палачи обливались потом, обнаженные плечи жирно лоснились, кожаные передники взмокли от пота и крови. Время шло, и видно было, — они притомились, азарта не стало. Да и какой интерес, когда результата трудов своих не видишь — может, он заговоренный, может, и боли не чувствует.

Мастер Эри стервенел. От упорного молчания бесчувственной дубины, от нерадения подручных, оттого, что с минуты на минуту мог заявиться Гуцу, а он еще не добился ни слова.

Андрей теперь крепко держался за сознание. Оно мутилось, но оставалось еще подконтрольно ему. В минуты помутнения он как будто отделялся от своего истерзанного тела и наблюдал его со стороны. Но от боли избавиться не удавалось — черные яростные волны захлестывали его, красная пелена плыла перед глазами, запах крови вызывал дурноту. Андрей усилием воли выдирался из жадной воронки черного водоворота, куда начинал погружаться всё стремительнее. Он видел, как нервничает Эри, и боялся, что если потеряет сознание, Эри в ярости прикончит его. Но передышка становилась необходимой. Ему мог бы помочь узник из соседней камеры, только захочет ли? Для него Андрей — один из юкки. И может быть, происходящее доставило ему злое удовлетворение — пусть пауки пожирают друг друга. Не поднимая головы, Андрей заговорил:

— Мне нужна твоя помощь, друг. Молчи, не привлекай внимания, иначе они примутся за тебя. Если я потеряю сознание, будь внимательным, не позволь им прикончить меня. Мне умирать нельзя, от этого много жизней зависит, и твоя тоже. Если увидишь, что они собираются меня убить, позови. Одно только слово скажи: «Друг!» Сделай это, Веско… Ты ведь брат Адони?

— Он говорит на языке варваров! — закричал Эри. — Толмача! Живо!

— Не лезь из кожи, Эри… — Андрей медленно поднял голову, сосредоточился, и из красноватой мути проступило бледное пятно лица Эри. — Всё равно не скажу тебе ни слова… Разве ты еще не понял? Андрей посмотрел ему в глаза — там был страх и растерянность. На мгновения, на короткие мгновения Эри сделался слабым, но этих коротких секунд хватило, чтобы что-то успело коснуться сознания Андрея — некая суть этой слабости, мучительный, невысказанный вопрос. Андрей попытался войти в состояние инсайта — прямого видения. Ох, сколько для этого надо, оказывается, сил! Ему всё же удалось, он вытащил из Эри то, что руководило им всё это время. Разбитые губы скривились в усмешке:

— Бывают вещи… которые лучше не знать… спокойнее… Не будь таким любопытным… Лично тебя это никак не касается… И поверь… тебе нечем меня купить…

Ключевые слова были во второй половине фразы. И они сделали свое дело, Андрей увидел. Он уронил голову. Когда Эри рукоятью плети поднял его подбородок, он был без сознания.

Мастер Эри почувствовал себя опустошенным и… обманутым. Но злости не было, он сам обманулся. Действительно, у него свои секреты, у Гуцу — свои, и почему они непременно должны пересекаться? Да и что ему Гуцу? Еще неизвестно, кто из них влиятельнее и богаче. Мастер Эри с сожалением скользнул взглядом по залитому кровью телу. Дурак… Или так хорошо платят за неприкосновенность чужих секретов? Тогда, пожалуй, что и не Гуцу… И неужели столько, что ему, Эри, действительно, нечем его купить? Он вяло махнул рукой. Цепи ослабли, Андрей рухнул на каменные плиты. Мастер Эри вышел.

В черное небытие яркой вспышкой ворвалось слово-программа. «Друг» прозвучало, как команда: «Защищайся!» Неужели Эри всё же решился? Но нет, дело обстояло иначе — в мрачных казематах просияла Его Светлость, сам Гуцу, герцог Дербиза, Тум-Эрака, Ордвалька и прочая, и прочая.

Андрей расслабился, разуплотнил энерго-щит. Сейчас, в ближайшие минуты всё должно решиться. Рассчитывать он мог только на себя, на свои умения и знания из такой далекой прошлой жизни. И ошибиться нельзя. Только бы ТИСС был у Гуцу, здесь.

Андрей тяжело поднялся, выпрямился.

— Приветствую вас, Ваша Светлость. Приношу извинения за обстоятельства, в которых происходит наша встреча. Я принес великолепному герцогу весть от его господина.

Как будто искра проскочила между ними, зажгла интересом глаза Гуцу. Очень ярко было выделено слово интонацией… Великолепный! Так называл его только сам Нарима в самые благоприятные минуты конфиденциальных бесед.

— Что ты имеешь сообщить мне?

— Велите всем отойти и приблизьтесь… Не для того я терпел эти бесконечные часы, чтобы теперь огласить, о чем столь упорно молчал.

Гуцу не спешит. Андрей ему не ясен, а всё неясное потенциально опасно.

— Мои силы на исходе, Ваша Светлость… лишь сознание невыполненного долга питает меня… Умоляю, выслушайте…

Герцог брезгливо обходит пятна крови.

И вот — глаза в глаза… Сейчас Андрей должен стать нацеленной, бьющей без промаха стрелой. Но колючие зрачки Гуцу впиваются в Андрея, и впервые ему становится страшно, что, действительно, может не хватить сил, слишком уж потрудились над ним сегодня… Боль наносит пронизывающий удар, каждая клеточка тела взрывается болью, взывает о помощи, но сейчас он должен отнять у них последние силы, чтобы сконцентрировать их в своем собственном, одном-единственном ударе. Андрей испугался, что в решающий момент он просто рухнет без сознания. Второй попытки Гуцу ему не предоставит.

Может быть, отчаяние помогло Андрею, но он почувствовал, что воля Гуцу рушится, слабеет, — Андрей обрел уверенность. И тотчас вернулось ощущение страха. Но Андрей и Гуцу уже составляли единое целое, и страх принадлежал герцогу, шел от него. Как любое другое сильное чувство, страх мог иметь силу, мог помешать, и Андрей погасил его. От Гуцу требовалось одно — инертная покорность воле Андрея.

Одновременно Андрей отдавал себе отчет в том, что такое положение очень не стабильно, он не в состоянии долго удерживать Гуцу под контролем. Следовало поторопиться.

— Браслет!

Не слух, а мозг Гуцу принимает приказ, усомниться в его правомерности невозможно. Рука сама движется назад, пальцы нетерпеливо щелкают. В ладонь поспешно вкладывают черную плоскую шкатулку, где на темном бархате светится удивительная драгоценность.

— Прикажите снять с меня цепи.

И — наконец, ТИСС у него в руках. Андрей нажимает кнопку разъема обруча и привычным движением защелкивает его на руке выше локтя.

Только теперь Андрей позволяет себе расслабиться, почувствовать, как мелкой, противной дрожью трясутся руки и ноги, что всё тело в липкой испарине. «У меня не осталось сил для ночи», — сказал себе Андрей и сделал то, чего никогда прежде и в мыслях не допускал, что было преступно по нравственным нормам его человечества и называлось энергетическим вампиризмом. С помощью ТИССа Андрей сделал донорами тех, кто его окружал, отключился от внешнего мира, столь жестокого к нему, ушел в себя и только чувствовал, как вливается в него животворная сила и ослабевает боль. Он взял у них столько, сколько могла потребовать от него предстоящая ночь. Потом по его приказу в пытошной собрался весь тюремный персонал. Андрей, сжав зубы, втиснул раздавленные ступни в сапоги, укрылся длинным плащом, низко надвинул шляпу и с тяжелой связкой ключей пошел к двери. Потом остановился, помедлив, повернулся и медленно пошел к Эри. Выходя из гипнотического оцепенения, тот недоуменно поворачивал голову направо и налево, смутно сознавая — здесь что-то произошло с ним и со всеми этими людьми, но что? Взгляд уперся в Андрея, и рука безотчетно приподнялась то ли отталкивая, то ли заслоняясь… Андрей остановился напротив него, сказал

— Сегодня ты был чересчур усерден.

— М-мне было жаль тебя, — голос изменил Эри и получилось заискивающе.

Андрей окинул взглядом его тощую и сейчас будто изломанную фигуру.

— Мразь.

Выходя, он не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, как Мастер Эри, скорчившись, катается по залитым водой и кровью плитам.

— «Лиента.»

— «Дар! — в радости Лиенты было огромное облегчение, когда груз бесконечно долгой и невыносимой тревоги уже переходит в безысходное отчаяние и вдруг в один миг спадает с души. — Наконец-то! Что у тебя случилось?»

— «Всё в порядке. Дело начато, работаем по плану».

— «До смены патрулей всего два с половиной часа!»

— «Надо успеть, больше ничего не остается. Надеюсь, все это понимают, будут работать быстро и четко».

Прежде всего, он открыл карцер. Юноша, чьи глаза он видел, с трудом попытался обернуться. Цепь от ручных кандалов была пропущена через большое кольцо, закрепленное в стене высоко над головой. На этом кольце подвешивали так, чтобы лицо оказывалось на уровне пробитых отверстий — можно зажмуриться, но куда деваться от криков и стонов пытаемых. Андрей тряхнул головой, прогоняя наваждение, — на мгновение он увидел в кандалах Адоню.

— Так ты Веско?

— Да. Откуда ты меня знаешь? Кто ты?

— Спасибо, ты мне помог. Я — Дар.

Руки упали безжизненными плетьми, и парень не сдержал стона.

— Почему они отпустили тебя?

— Это потом. Сейчас надо открыть казематы и выпустить людей. В городе Лиента с воинами, ждут от нас сигнала. Быстро поднимись на башню и ударь один раз в малый колокол, потом спускайся во внутренний двор. Туда же я выведу людей из подвалов. Поторопись, Веско, у нас очень мало времени.

Мгновенный сон валит за стеной Гуцу и его компанию, как подкошенные падают они там, где застал их странный, мертвецкий сон.

Из раскрытых дверей казематов торопливо выходят люди.

— Ты жив, друг?!

Андрея обнимают, он охает от боли.

Все двери настежь.

— Стойте, все ли здесь?

Их семьдесят семь.

— Веско в карцере, — говорит Ион.

Сверху плывет звон колокола. Люди тревожно переглядываются.

— Это Веско, — успокаивает их Андрей. — Так надо.

Только он знает, что сейчас подсознание десятков людей неосознанное переведет в знание. Они вспомнят о встрече с вестником из джайвы, и будут знать, что должны сделать.

Андрей выводит людей во внутренний дворик. Теплая ночь ласково обнимает озябших людей.

— Теперь будем ждать.

— Чего ждать? — спрашивает кто-то из темноты.

— Когда можно будет идти. Потом пойдем в крепость.

— Оружием бы каким запастись… Небось, патрули на улицах.

— В патруль сегодня воины Лиенты выходят. Без меня отсюда ни шагу. Я к воротам.

Андрей слушает ночь. Тишина. Нигде ни звука. Тишина, это хорошо. Андрей оттаскивает в сторону посапывающих стражников и снова замирает в тени. Где-то там, в темноте — друзья. Улицы, по которым предстоит вести людей, должны быть чистыми от наемников, это забота лугар, на этих парней можно положиться. Тревожит другое — как горожане-заложники доберутся до ратуши. Времени у них куда меньше, чем предполагалось по плану. Если не успеют?.. Ждать нельзя будет. Подошел Веско.

— Как ты, Дар?

— Ничего, терпимо.

— Там тебе тоже терпимо было, — Веско кивнул головой назад. — Как ты смог? Страшно очень, когда кричат. Может, так же страшно, как если пытают.

— Адоня тоже на том кольце висела.

Веско вздрогнул.

— Она… Что?! — севшим голосом едва выговорил он.

— С ней всё в порядке. У лугар она.

Веско скрипнул зубами, проговорил:

— Теперь за всё заплатят…

Он вдруг настороженно поднял голову.

— Смотри! Прячется кто-то?

Андрей обернулся, всмотрелся в густую тень поодаль.

— Хорошо, быстро подходить начали, — он осмотрел пустую улицу. — Иди встречай, веди сюда. Постой… Ты обо мне молчи, я такой не один.

— Других несут.

— Что ж, свалюсь, и меня понесете.